Загадочный золотой прииск

Разумеется, девять человек из десяти, обладающих здравым рассудком, вряд ли поверят, что в этой истории есть хотя бы доля истины. Десятый, возможно, отнесется к моим словам с толикой доверия, но как я оцениваю уровень его здравомыслия — о том я, пожалуй, умолчу.

Как-то в одной из австралийских колоний двое старателей, исследуя один из самых унылых — и тогда, и сейчас — уголков островного континента, случайно набрели на богатое месторождение. Они обратились к правительству за положенной наградой, и не прошло и месяца, как на прииске обосновалось три тысячи человек. Сколько лишений им пришлось вынести на пути и сколько невзгод испытать, когда они достигли наконец цели своего путешествия, — об этом можно было бы написать большую книгу, но к нашему рассказу эти подробности имеют лишь косвенное отношение.

Я должен пояснить, что прииск отделяют

от конечной станции железной дороги почти три сотни миль. В тех местах мало воды, землю лишь кое-где покрывает трава, а деревья можно пересчитать по пальцам. Но что еще хуже, под ногами почти везде лежит красный песок, и каждый, кому случалось там оказаться, знает, что это такое. И все же старатели, гонимые мечтой, спешили за богатством, некоторые верхом на лошадях, некоторые в повозках, запряженных волами, но большинство передвигались пешком; могилы предшественников и скелеты некогда принадлежавших им домашних животных пунктиром указывали путникам дорогу, молчаливо предупреждая о том, что может ждать их впереди.

История показала, что прииск не оправдал ожиданий, но в той же истории, если вы умеете читать между строк, можно почерпнуть некоторые сведения о том, какая в ту пору была жизнь. Воды не хватало, продуктов тоже, и цены на них были грабительски высокими; среди мужчин царили самые грубые нравы, а что касается женщин, то чем меньше о них скажешь, тем лучше. Кроме того, на прииск обрушился сыпной тиф, словно ангел смерти, блуждавший по лагерю, обитатели которого полегли, как овцы в засуху; большинство из них уже не встали на ноги. Жажда золота сменилась ужасом и паникой — каждый боялся, что следующим, кого свалит болезнь, окажется он; лишь воспоминание о трехстах милях жуткой дороги, которые отделяли их от цивилизации, вынуждало многих оставаться на прииске. Самым густозаселенным местом стало теперь кладбище. Алкоголь был единственным утешением, и под спиртными парами разыгрывались такие сцены, которые я даже не рискну описать. Услышав о новых смертях, мужчины потрясали кулаками, воздевая руки к небу, и проклинали тот день, когда впервые увидели кирку и лопату. Некоторые, более смелые, сразу же покидали лагерь; но лишь единицы добирались до цивилизованных мест, остальные погибали в пустыне. Наконец было объявлено, что прииск заброшен, и мертвые остались спать вечным сном, который не нарушали ни лязганье лебедок, ни удары лопат и кирок.

Слишком долго было бы объяснять те разнообразные причины, которые привели меня в этот «предел, что всех печальней». [1] Скажу только, что наш отряд состоял из молодого англичанина по имени Спайсер, старика Мэтьюза (человека себе на уме, путешественника по австралийской глубинке) и меня. Мы оказались в лучшем положении, чем неудачливые старатели, так как ехали на верблюдах и, не испытывая недостатка ни в деньгах, ни в опыте, запаслись самым лучшим снаряжением. В иных условиях путешествие по этой местности было бы сущим безумием. Мы провели в дороге уже месяц, и нам приходилось довольно туго, а теперь мы двигались на юг, рассчитывая, что там прошли дожди и в изобилии выросла трава. Близился вечер, мы выбрались из очередной балки, и нашим взорам открылся заброшенный лагерь. Мы ничего не знали о его существовании и, остановив верблюдов, смотрели на него в полной растерянности. Затем мы двинулись вперед, гадая, куда нас занесло.

— Порядок, — проговорил со смешком Спайсер. — Нам повезло. Пивные, магазины, ванна, а может, и девушки.

Я покачал головой и произнес:

— Не понимаю — что здесь такое творится?

Мэтьюз, сложив ладонь козырьком, оглядывал лагерь, и я обратился к нему как к знатоку этих мест.

— Ума не приложу, — ответил он, — но если ты спросишь меня, что я думаю, то я скажу, что это Гуруния, прииск, который был заброшен лет пять тому назад.

— Да вы посмотрите, что здесь такое, — крикнул Спайсер, державшийся чуть левее, — сплошные могилы, ей же ей! Давайте-ка отсюда выбираться. Их сотни, не успеешь оглянуться, как нас учует сам старик Полифем. [2]

В самом деле, земля была буквально усеяна могилами, на некоторых виднелись ветхие дощечки грубой работы, иные не имели и этого. Мы повернули и по более ровной дороге двинулись в сторону прииска.

Не приведи Господи снова когда-либо увидеть столь печальное зрелище. Палатки и лачуги в большинстве своем все еще стояли, а выкопанные на участках ямы зияли по сторонам, как свежие могилы. На главной улице, у пивной со странно неуместной вывеской «Отель Килларни», [3] прозябала слегка потрепанная непогодой, но все же вполне сносная телега. Спайсеру приспичило слезть с верблюда и исследовать содержимое пивной. Отсутствовал он недолго и вернулся бледный как мел.

— В жизни не видел ничего подобного, — тихо, едва не шепотом проговорил он. — Все, чего я хочу, — скорее выбраться отсюда. Там, на полу в подсобке, лежит скелет, а рядом валяется пустая бутылка из-под рома.

Он уселся на верблюда, тот встал на ноги, и мы двинулись прочь. Когда последний перекопанный участок остался позади, всем нам сделалось легче на душе.

Примерно в полумиле от прииска тропа снова пошла в гору. Слева возвышалась приметная скала, и, предположив, что там может быть вода, мы решили разбить возле нее лагерь. В сотне ярдов от скалы Спайсер воскликнул:

— Смотрите! Что это?

Я посмотрел туда, куда он указывал, и, к своему удивлению, увидел среди скал фигуру бегущего стремглав человека. Я сказал «человека», но если бы в австралийском буше водились бабуины, я решил бы, что видел одного из них.

— Час от часу не легче, — сказал я. — Кто бы это мог быть? И что он там делает?

Мы продолжали наблюдать: незнакомец попетлял у подножия скалы и внезапно исчез.

— Давайте разобьем лагерь, — предложил я, — а потом пойдем на разведку.

Выбрав место, мы спешились и начали устраиваться. Уже почти совсем стемнело, и было очевидно, что, если мы хотим найти незнакомца, неразумно долее откладывать поиски. Итак, мы двинулись в том направлении, в котором он скрылся, внимательно оглядывая окрестности. Однако наши старания ни к чему не привели. Человек исчез бесследно, и тем не менее мы все были абсолютно уверены, что он нам не привиделся. В конце концов, сильно заинтригованные, мы вернулись в лагерь и принялись готовить ужин. За едой мы обсуждали недавнее происшествие и пообещали друг другу, что наутро возобновим поиски. Затем над холмом взошла полная луна, и равнина мгновенно осветилась почти как днем. Я раскурил трубку и вытянулся поверх одеял, и тут что-то заставило меня посмотреть на большой камень, возвышавшийся в нескольких шагах от костра. Из-за него выглядывал, с жадным любопытством следя за тем, что мы делаем, самый странный человек, какой когда-либо попадался мне на глаза. Окликнув своих спутников, я вскочил на ноги и бросился к нему. Он заметил меня и кинулся наутек. Выглядел он стариком, однако улепетывал с заячьей прытью; несмотря на свою репутацию отменного бегуна, я поспевал за ним с трудом. Пожалуй, он ушел бы от меня, если бы не споткнулся и не растянулся на земле во весь рост. Прежде чем он успел подняться, я его настиг.

— Ну, вот и попался, приятель, — сказал я. — А теперь пойдем-ка обратно в лагерь, и дай нам на тебя посмотреть.

В ответ он зарычал, как собака, и, думаю, укусил бы меня, если бы я его не удержал. Слово даю, он больше походил на зверя, чем на человека, и вонял хуже наших верблюдов. Я бы дал ему лет шестьдесят; роста он был ниже среднего, брови, волосы, борода седые. Одет в шкуры и лохмотья и бос, как какой-нибудь негр. Пока я его изучал, подошли остальные, и мы втроем препроводили незнакомца к себе в лагерь.