Заглуши Мою Боль
Шрифт:
Сажусь в кресло, а она уже посапывает. Заснула.
Со всех сил сдерживаю рычание. Когда она так говорит… просто трясти начинает. Если в сексе пойдет… да лучше б она о пытках так говорила! Да лучше б действительно… но нет. Она не будет причинять физическую боль, даже ментально не ударит… Она просто скажет о том, что происходит между нами ночью, так… словно это ничто. Словно этого нет. Или хуже — есть, но совершенно не имеет значения. Для неё.
Но не для меня. Я признал, что в этом мире появилось то, что для меня имеет значение. То, в чем я чувствую себя… не знаю. Знаю — не рабом,
Я — постельный, приученный дарить удовольствие, доводить до оргазма… Это — секс. И об этом можно говорить так, как она. Но не о… не о нашей близости. Ни с кем и никогда я не был близок, хотя трахал многих, и многих принимал. И не всегда грубо, часто нежно, иногда даже позволяли кончить. Но…
Но она не позволяла. Она просто сняла запрет, словно это мелкая помеха, не придав особого значения. Она не позволяла, потому что не владела мной в те моменты, да и я не овладевал ею, мы просто сливались… сливались в едином порыве экстаза, не удовлетворяя друг друга, а даря истинное наслаждение, ничего не ожидая взамен, но получая друг друга целиком…
А потом она говорит ТАК… как буд-то это — ничто. Вот это — пытка!
И это её… БУДЕМ… Как идиот недосоленный, ловлю каждое слово, ищу намёк, скрытый смысл… А всё просто. Она — хозяйка, я — раб, полностью ей подчиненный. Но даже это для неё — ничто.
Я же МОГУ её убить. Ненависть к хозяину — обычное чувство для раба. Скрываемое, подавляемое, наказуемое. Запретное. Но — естественное. Да, я ненавидел и желал смерти многим хозяевам, но её я МОГУ убить именно за отсутствие ненависти. За то, как она смотрела на меня ночью, и не смотрит так теперь. За то, что мне не плевать на то, как она на меня смотрит. Не только ночью.
Всем на всё плевать. Я это прекрасно знаю.
И вот теперь плевать мне.
Плевать мне на заглушку.
Плевать на все потраченные силы и жертвы ради мистической свободы.
Никто и никогда не сможет посмотреть на меня, не как на раба. Плевать.
Никогда я не смогу смотреть на кого-то, не как раб. Плевать.
Никогда она не посмотрит на меня, не как на раба. За это я МОГУ её убить.
Никогда я не смогу смотреть на неё, не как раб. Поэтому никогда не причиню ей вреда. Поэтому ДОЛЖЕН умереть сам.
Но я всего лишь раб. Разве я вообще могу что-то сделать САМ?
Разве я могу?
Этот вопрос и подсказал решение.
Она сама разрешила мне пользоваться кухней. Завтракать она будет дома, сервировка на мне. Вот и исполню, как полагается. Со ВСЕМИ приборами.
* — время отсчитывается ударами. Первый — утром, с восходом, девятый — на закате. Интервал немногим меньше двух часов.
*****
Перегруженный впечатлениями мозг, казалось, отключился раньше, чем тело коснулось кровати. Но я помню, как отчитала раба за бряканье на колени… И то, что в ванной не было перстня… и… наверно…
Это был сон. Чувства опьяняющей защищенности и безопасности, накрывавшие меня мягкими волнами, дарили ласковое понимание сюрреалистичности видений. Такого не могло быть наяву. Не со мной.
Это был не сон. Тело каждой своей клеточкой подтверждало памяти реальность этой гармонии —
Я ведь сразу почувствовала в нем это. И попробовала. И чувства в панике метались, вопя "не может быть", когда он… не дал мне того, что ожидало не столько тело, сколько сознание… И я отпустила. Было горько до боли, но очень глубоко внутри, ведь Либра, заботливо выращенная из части Меня, не способна испытывать горечь разочарования. А потом… Потом я его вернула…
У сознания был настоящий шок, когда, потянув его на себя, я не испытала ужаса. Ужаса, первобытного, практически животного, впитавшего остатки самосохранения с банальным страхом за свою жизнь. Впитавшее… воспоминания, как я этой жизни действительно не лишилась. Всё, с чем я якобы успешно боролась более четырех лет, но лишь загнала глубоко в подсознание, откуда оно вырывалось, стоило лишь нависнуть надо мной мужской фигуре…
И… не вырвалось. Я САМА заставила упасть его сверху, но он не просто не причинил мне… боли… Он сделал всё, чтоб оградить от неё. Я почувствовала, как, изогнувшись от разряда кристалла, он, сдержав крик, вытянулся на руках, чтоб не придавить… не задеть… не напугать… И не потому, что боялся. "Мне нечего терять" — мысль, озвученная мне на следующую, после той, ночь… Подтвердившая — он просто был СО МНОЙ, не преследуя никаких целей, никому ничего не доказывая… он был…
И я — была… Я — просто была той ночью, существовала здесь и сейчас… МЫ существовали. Не Либра и Раб, а Женщина и Мужчина…
А утром он, раб, падал на колени, а я, Госпожа, отдавала приказы…
Ведь это был сон.
И этот отжигов блокатор… Унесенный убийцей Дэрека… Моего Рая и моего Кошмара… Моего мучителя и любимого человека… Этот чертов блокатор, снова вставший между мной и… и…
И я просто оставила этот отжигов перстень на раковине, не реагируя на вопли Либры в моей голове. Если он так тебе нужен — забирай. Может, ты и вправду знаешь, что с ним делать, и он действительно облегчит тебе жизнь. Точнее — подарит. Ведь прошел же ты как-то этот отжигов бордельный контур… Но тогда тебе придется поговорить со мной. Попросить открыть каст. Просто поговори со мной… Ведь это был не сон?…
Это был сон… Пусть — это был сон! Просто сон. Пожалуйста, Соль!
А утром, проснувшаяся Либра Хоэри с лёгким холодком рассматривала своего раба, скрутившегося в кресле. И удобно же ему вот так, буквой Зю. Не выгоняла же с кровати! Хотя, вчера вроде и не позвала… А сам постеснялся. И зря — вон какие синяки под глазами! Будить? А, отжиг с ним, пускай отсыпается. Сегодня я никуда не тороплюсь. Но валяться самой уже не хотелось.
Лениво потягиваясь, вылезла из кровати и прошлёпала в ванную. Вид умывальника, на котором вчера оставила колечко, почему-то злил. От злости захотелось избавиться — ну не люблю я это чувство, — и я забралась в ванну, пустив ооочень тёплую, почти горячую воду…