Заглуши Мою Боль
Шрифт:
Знает ли Дана о смерти своей подруги? Было понятно, что больше даже соратницы, но то, как девушки смотрели друг на друга, как отзывалась о Дане женщина перед смертью… Да, перед смертью мало кто притворяется — наружу рвутся истинные чувства. Они были не просто коллегами, они переживали друг о дружке. У меня была куча возможностей рассказать Дане самому о гибели близкого человека, сделать это мягко, сразу утешить. Сгладить удар. Но нет, Соль, не решился. Когда снова увижу свою женщину — не буду искать отговорки. Хватит.
Если увижу. О, Соль!
Связь
Чужих. Нет, только не это. Только не Дана.
***
Каждый вечер Аэрус Кэррай приходил (несмотря на гравитационное кресло, окружающие постоянно забывали о неполноценности этого человека) в мою спальню, чтобы обсудить продвижение расследования.
Эти разговоры утомляли больше, чем вся возня в Совете с моим новым статусом. Советник Кэррай развил бурную деятельность — да, даже более бурную, чем до этого.
История с шахматами получила своё развитие. Мы, (как ни странно, Аэрус Кэррай допустил меня практически ко всем материалам расследования), всё больше подтверждений находили тому, что продажа меня бывшему мужу за прототип заглушки — дело отдельного человека — или небольшой группы — но без благословения Альянса. Но это не значило, что в моей миссии не было двойного дна. Или что я случайно не влезла в операцию, моему вниманию не предназначавшуюся.
Побег Эштона Хиллара оборвал большинство нитей, ведущих к заговору энси, работорговцев, планировавших заполучить блокатор любой ценой. Что-то подсказывало мне, что использовали его бы не столько для рабов, сколько для контроля над вживлёнными нужным людям кристаллами подчинения — чтобы можно было управлять чужим сознанием, подчинять чужую волю и при этом оставаться невидимым для любых электронных — и не только — устройств. Ни один электронный чип-контроллер, ни многочисленные ментальные техники не давали такого результата.
Но дело было не только в энси. Мне была уготована роль Пешки, ставшей Ферзём. Я и сама чувствовала, что это покушение именно на Третьего Советника, а я должна была занять опустевшую нишу в голосованиях, став марионеткой.
Только вот чьей?..
Я не хотела строить предположений. Вот совсем. Но у меня не было выбора.
Сегодня мой внезапный союзник-покровитель был заметно обеспокоен. Очень заметно.
Глядя, как всегда, прямо в глаза собеседника — мои — он спросил, параллельно постукивая пальцами по подлокотнику гравикресла.
— Дана, у меня к тебе личный вопрос. Насколько близка ты с Трэнтоном и Куэйли?
— С Диком и Каром? Ну, вы же в курсе. Они — мои поверенные. Официальные. Если уж я доверила им управление финансами Хоэри и всеми юридическими заморочками — понятно же, что я им доверяю.
— Это и странно. Ты же не знала их до Соледара?
— Нет. Нет, но в отжиг условности! Я не полевой агент, пусть
— Ты знаешь из каких они отделов?
— Конечно. Внутренник Куэйли и… Третья секция.
— Вот именно, Дана. Третья секция. Как ты думаешь — по чью голову? Сама же поняла, что ведя твоего Ситтернорна они никак не могли выйти на тебя случайно. Как они это объяснили? Хотя, не важно.
— Но… я же жива. Хотя…
— Хотя всё ещё не Ферзь.
***
Дик Трэнтон обнял жену сзади и поцеловал в макушку. Наверно, она была единственным человеком, которому он никогда не лгал.
Странно всё было между ними — она не входила ни в его планы, ни в его задачи. Но вошла в его жизнь — мягко, ненавязчиво, что он и сам не понял, как стал нуждаться в ней. Не как в способе достичь цели. Не как в инструменте. И лгать ей он не мог.
Он честно сказал ей даже то, что просто использует, что женился лишь для того, чтобы получить статус Либраса.
На что она только усмехнулась и выдала: "Ну, это ты так думаешь".
Да, похоже, что, кроме неё, он лгал всем. Даже себе.
Став доверенным Либры Даны Хоэри, он продолжал лгать себе, что это лишь ступень к его цели. Не более.
Так же, как дружба с Кареем Куэйли — лишь способ осуществить планы.
Лгал.
Не собирался он доводить до конца то, что планировал. Вводные изменились, многое оказалось не таким, как он думал. Да, продолжал работать в нужном направлении, но уже знал, что последний ход он пропустит.
И положит свою фигуру плашмя на доску.
Давно положил. Рядом с другими фигурами, павшими по его вине.
Он провалил миссию. И Альянса, и свою личную.
И был при этом до противного счастлив.
Понятно, что ненадолго. Понятно, что в покое его не оставят — ни те, на кого он работал, ни тот, кто был его работой.
Но он надеялся, что у него хоть немного времени в запасе.
Когда же Третий Советник закрыл у себя Либру Хоэри, Ричард Трэнтон понял, что времени не осталось.
— Я люблю тебя, Радмила, — сказал Дик в макушку действительно любимой женщины.
— Мне не нравится, что ты это говоришь вслух. Боишься, что не успеешь сказать в другой раз?
— Нет, не боюсь.
— Врёшь.
— Тебе виднее, Радмила. Тебе виднее…
— Да. И мне кажется, пришло время взглянуть на всё вместе. Покажешь?
ВСЁ-ТАКИ ПЕШКА
Тэллас Кэррай постучал в дверь своего же кабинета и, не дожидаясь разрешения, вошёл. Его ждали, но предупредить о своём появлении он считал одним из правил хорошего тона. Можно даже сказать — проявлением уважения, ведь из-за специфики своей работы Страж очень часто подолгу не обнаруживал своего присутствия. В результате чего, мягко говоря, сильно удивлял посещаемых.