Заглуши Мою Боль

Сноу Ален

Обвела взглядом лабораторию и остановилась на преобразователе.

Прибор, с которого всё начиналось. Не знаю, зачем Дэрек притащил его в мою лабораторию — сделал он это уже после моего побега. Судя по записям из архива, именно в нём был преобразован кристалл-близнец, ныне известный как блокатор.

Работал с ним только Дэрек.

Я пользовалась другим прибором, имитацией кластера, в котором кристаллы подчинения выращивались из маленьких голубых кристаликов соли — основного добываемого минерала этой планеты.

Выращивались. Но не преобразовывались.

…Преобразовались…

Разрушить

всегда легче, чем создать, но невозможно разрушить кристалл подчинения, не убив носителя.

То есть, разрушать нельзя.

Но ведь можно преобразовать?

Изменил же этот псих близнеца в заглушку, а Сит при этом остался жив.

Вот зачем мне нужно было в лабораторию. Сделать всё, что бы мой Сит и дальше оставался жив. Потому что я точно знала — он слишком прикипел, чтобы жить без меня. Точно так же, как и я.

Я закатала рукав блузки, повернув брасфон голубым камешком-близнецом наверх, и поднесла к нему руку с перстнем с заглушкой в касте.

Оригинальный и изменённый кристаллы. С совершенно разными свойствами. И третий кристалл из кластера — в голове моего мужчины.

Интересно, он остался голубым? Или стал красным?..

И смогу ли я преобразовать преобразованное?..

И какой ценой?

Конечно, я осознаю риск. На кону — жизнь и свобода моего мужчины.

Конечно, я на него пойду. Как и Сит.

А у нас есть выбор?

***

Перед тем, как Кэррай ушел, я всё-таки не удержался и спросил у него о Бэрде. Не слишком рассчитывая на ответ, но должен же я был попытаться — Бэрд стал мне единственным другом, несмотря на разницу в положении.

Но Страж ответил. Друг был жив, и даже пришел в себя. Рвался приступить к обязанностям, и Страж ему это позволил.

Понимаю. Сам уже теряю рассудок от бездействия.

Соль, спасибо уже за это. Он ведь пострадал, прикрывая нас.

Время словно застыло. Я метался по маленькой комнатке, напоминавшей камеру только узким зарешеченным окошком, выходящим на увитую каким-то растением стену. Окошко, естественно, было глухим и звуконепроницаемым.

А жаль. Тишина давила.

Попробовал ментально прислушаться к Хозяйке, но быстро бросил эту затею. Ощущения двоились, разбегались, ускользали. Словно отражение на водной глади, в которую бросили камень.

Много камней. Я отступил.

Когда дверь, наконец, распахнулась, я был уже готов биться головой о стену. Ничего, ещё успею. Потом, когда уговорю Дану принять предложение Стража.

Интересно, он улетит с ней?..

Нет, не интересно. Совсем не интересно.

Я честно собирался выполнить своё обещание Стражу и быть убедительным.

Вплоть до того момента, как взглянул в глаза своей женщины.

Она вошла, хмыкнув, и положила на оставленный ранее стул какой-то небольшой ящик.

А я просто стоял и смотрел, пока не захлопнулась дверь.

Словно нажался сам собой спусковой крючок. Или вонзился нож.

Я кинулся к Дане, вжимая её в своё тело, точнее, прижимаясь к

ней, но при этом не на секунду не забывая, какая она хрупкая. Изо всех сил напрягая мышцы, чтоб окончательно не потерять контроль над ними и не причинить своей женщине даже малейшую боль.

Застонал, почувствовав её пальцы в своих волосах. Но мой стон растворился в нашем поцелуе.

Я просто растворился в ощущениях. Это не первая наша близость, но разлуки и неопределённость сделали своё дело — страсть стала почти болезненной.

Не столько физически — обострились все чувства: прикосновения словно обжигали, в голове звенело.

В порыве Дана прокусила мне губу, но я даже не подумал отстраняться. Вкус крови не отрезвил, скорее наоборот.

Оторвавшись от её губ, я, привычными движениями освобождая её от одежды, наслаждался каждой клеточкой оголявшегося желанного тела. Приникал окровавленными губами, увлажнял языком, выцеловывал только мне понятный рисунок на её подрагивающей от пульсации жилки шее, на поднимавшейся от прерывистого дыхания груди, задерживаясь на ореолах затвердевших сосков, спускаясь, продолжал свой рисунок на мягком животе…

Дана сама увлекла нас на лежанку, затянув меня сверху. Поплывший от страсти и нежности мозг даже не зафиксировал, как и когда она стянула с меня робу, я тоже успел освободить её от одежды.

Ощущение её кожи в моих ладонях, специально обрабатывавшихся для ласк, сами по себе были самой желанной лаской. Она выгибалась мне навстречу, и я точно знал, что и когда нужно моей женщине, и, наполняя её собой, делал это не только ради неё, но и ради себя.

Потому что она тоже чувствовала меня, откликаясь на каждое движение, отдавая всё, что только может мужчина желать от своей женщины, отдавая без остатка и без условий, принимая при этом всё то, что стремился отдать ей я.

Всего себя.

Не знаю, сколько длилась эта наша близость — с Даной ощущение времени практически всегда терялось. Я имею в виду, близость именно интимная. Потому, что отстраниться от Даны окончательно я так и не сумел — просто сполз на пол, укрыв её тонким покрывалом, сам же просто сидел рядом, держа в руке её ладошку.

Она повернулась на бок, ко мне, и второй рукой ерошила мои волосы.

Всё было практически идеально. Но я не мог хотя бы попытаться это испортить.

Я перехватил её вторую руку и поцеловал. Она провела подушечкой большого пальца по моей верхней губе, легко-легко, едва касаясь, словно проверяя, насколько та повреждена.

Сейчас был отличный момент для того, чтоб снова поцеловать её губы, но я сдержался.

И да, я настолько идиот, чтобы поднять так волновавшую меня тему сразу после секса. Но, кто знает, сколько у нас на самом деле времени?..

— Дана, ты знаешь, кто тебя ко мне впустил?

— Тэллас. Чтоб ты убедил меня улететь. Он сам тебе об этом сказал?

— Да, я видел его. Он тебя очень любит.

— Больше, чем ты? — пальцы продолжали ласкать мои губы. Говорить становилось всё труднее.