Загляни в свое сердце. Жизнеописание. Письма Валаамского старца

Схиигумен Иоанн

В Предтеченском скиту

В четырех верстах от Валаамского монастыря, на крутом скалистом острове, находится скит Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Братия Ново-Валаамского монастыря. 1950-е гг.

Скит Иоанна Предтечи предназначался для тех, кто избрал для себя более суровый образ подвижничества. Поэтому и пост там соблюдался строже, чем в других скитах монастыря. Такие продукты, как молоко, масло и яйца там никогда не употреблялись в пищу. Также не благословлялась рыба, а добавление растительного масла

разрешалось лишь в редкие дни. В скиту также не употребляли чай.

На этом, уже знакомом острове, по которому отец Иоанн так тосковал, он и поселился вскоре после своего возвращения на Валаам. 8 мая 1933 года о. Иакинф был пострижен в наивысшую степень монашества — великую схиму с именем Иоанн. Он стал монахом-пустынником, главное послушание которого — непрестанная молитва о спасении своей души и о душах всех скорбящих.

Отец Иоанн так вспоминает о своей жизни в скиту: «Жил я один в небольшой пустыньке в скиту Иоанна Предтечи. Сам себе готовил и сам выращивал овощи, а за хлебом ходил в монастырь или иногда пек сам. Ночью я любил бодрствовать, ложился спать всегда после двенадцати часов, а в два или в три часа вставал. Но, конечно, днем я спал столько, сколько требовалось естеством» [11] .

11 

Пантелеймон архим. Отец Иоанн, жизнь валаамского старца. Новый Валаам. 1992. С.25.

Женщинам нельзя было посещать Предтеченский остров. Сюда приезжали паломники, жаждавшие беседы с подвижниками о духовной жизни.

Схиигумена Иоанна посещали С. Большаков и Михаил Янсон. Вот как они вспоминали свои беседы с валаамским старцем:

«Раз мы сидели в августе со схиигуменом Иоанном в саду Нового Валаама и беседовали. День был теплый и солнечный, но уже чувствовалось приближение осени. Прозрачный воздух, резкие тени. Тихое утро золотилось на солнце.

— Скажите, о. Иоанн, об уклонениях в молитве Иисусовой. Бывают они или нет?

— Как же не быть? Бес всюду приражается. Если к мирянину приставлен для искушения один бес, то к монаху два, а к делателю и все три. Сборник о молитве Иисусовой и “Беседы о молитве Иисусовой”, которые издал покойный игумен Харитон, читали?

— Читал.

— Там об этом говорится довольно много, а сущность в том, что при молитве Иисусовой надо иметь глубокое смирение и отнюдь ничего не мнить. А иные мнят. Для чего мы читаем молитву Иисусову? Чтобы, постоянно помня Господа и каясь в грехах, прийти в духовное умиротворение, внутреннее безмолвие и любовь к ближнему и правде — тогда мы живем в Боге, Который есть любовь. Но есть люди, которые смотрят на эту молитву, как на некую магию, которая им доставит чтение мыслей, прозрение, дар чудотворений и исцелений и т. п. Такой подход к молитве крайне греховен. Так поступающие обольщаются бесами, которые дают им от себя некую власть, чтобы их совсем погубить, навеки.

Вот был я игуменом на Печенге. Это очень далеко, на берегах Ледовитого океана. Летом солнце три месяца не заходит, а зимой — трехмесячная ночь. И великое одиночество. Бурный океан — и безлюдная, унылая тундра кругом. В таких условиях бывает, что, молясь исступленно, некие иноки весьма повреждаются и начинают слышать голоса, и видеть видения и т. п. Одному такому стали слышаться голоса в келии, будто ангельские, внушавшие ему, что он достиг дивной высоты и может творить чудеса и даже, как Спаситель, ходить по водам. Убедили эти голоса бедного испытать себя на деле, пройти по тонкому льду, якобы он уже невесом. Ну, он и пошел, и провалился в воду — и хоть он кричал и его вытащили, однако, от холодной воды заболел и скоро умер, покаявшись.

Это крайний случай, а других бес иначе донимает. Молясь и видя в себе некий духовный прогресс, они начинают кичиться им и всех прочих считать низшими и недостойными, а себя видеть избранным сосудом Божиим. Такие молитвенники обычно всех осуждают, легко раздражаются при укорении, всегда в какой-то смуте. Хотя и говорится у апостола Павла, что взывающий ко Господу Иисусу Христу о

спасении и исповедующий Его Сыном Божиим, спасен будет (см. Рим. 10, 13), но Сам Спаситель нас поучает, что не всякий взывающий “Господи, Господи”, будет услышан, только тот, кто исполняет волю Отца Небесного (Мф. 7, 21). А эти люди, хотя и взывают, сердце их отстоит далеко от Господа. Нужно к молитве прибавлять еще исполнение заповедей, ибо вера без дел мертва и делами вера достигает совершенства.

— А как узнать, о. схиигумен, к кому обращаться за советом?

— Ищи себе старца тихого, доброго, смиренного, пребывающего в мире совести и внутреннем безмолвии, то есть никого не осуждающего. А тех, которые всех осуждают, всем недовольны, да еще сребролюбивы — от таковых беги, ибо с ними еще развратишься сам. Да помни еще и то, что со старцем жить можно до поры до времени, а как научился деланию молитвы да блюдению помыслов, то зачем тебе и старец. Нельзя все время быть ребенком. А с годами сам за все должен отвечать. Да и сам ты можешь старцем быть, когда придет время.

— То есть, как это?

— Да очень просто. Старец есть человек, богатый духовным опытом и мудростью, великой любовью к людям. Старцами бывали и простые монахи, как достопамятный Зосима Верховский. С него Достоевский списал своего старца Зосиму, а вовсе не со Святителя Тихона или о. Амвросия. Прочтешь житие старца Зосимы — сам увидишь. Таковы же были старец Василиск Туринский, Иоанн Молдавский, схииеродиакон Мелхиседек, преславный старец, доживший до 125 лет. Старец Даниил Агинский, великий подвижник и учитель, жил в Сибири; и Кузьма Бирский — были простыми мирянами, а к ним за советом ездили не только миряне и священники, но и монахи, и епископы, и даже из премудрых. А разве не старец, да еще какой, автор рассказов странника? В переписке о. Амвросия Оптинского я нашел, что был он из орловских крестьян, а так как рукопись была найдена на Афоне, в Св. Пантелеимоновском монастыре, то, вероятно, там есть и оригинал этой рукописи. Вероятно, этот странник, возвращаясь со святой Земли домой, в Россию, заехал на Афон, как многие паломники делали, да и рассказал о своих хождениях старцу иеросхимонаху Иерониму (Соломенцову), а тот приказал записать; или странник сам записал, да, может, на Афоне и остался. Как знать?

— А странничество это подвиг, отец Иоанн?

— Да и какой, только юродство выше, ибо труднее. Но юродствовать дозволяется, только очень немногим, по благословению великих старцев. Мы и малого-то снести не можем, куда уж там пускаться в великое.

Вот о старце Леониде Оптинском такую историю рассказывают. Один монах надоедал ему просьбами благословить на вериги, а старец ему отвечал: “Зачем тебе вериги? Монашество само есть тяжкие вериги, если все делать, как следует”. Но монах все клянчил. Наконец, старец благословил, а затем вызвал к себе монаха-кузнеца и сказал ему: “Придет к тебе завтра монах просить, чтобы ты ему вериги сделал, а ты скажи : «Зачем тебе вериги?» — да зауши хорошенько”. На следующий день прибегает к нему разгневанный монах и объясняет, что он просил кузнеца сделать ему вериги, а тот, вместо этого, его заушил. “Ну вот, — сказал старец, — ты и одной пощечины не стерпел, а побежал жаловаться. Куда тебе носить вериги? Так вот и не надо выше головы прыгать”.

— Вот мне один батюшка говорит: “Сей, брате, доброе слово всюду: и в тернии, и при дороге, и на камне, — все, может, что-нибудь и произрастет, и плод принесет, даже сторичный”. Что Вы думаете, о. схиигумен?

— Ну, уж раз он так сказал, надо слушаться. Сей доброе слово всюду, вот и будешь странствовать, как тот странник. Это, брат, немалый подвиг.

— А смогу ли я выдержать, батюшка?

— С верой сможешь, ибо сказано: Все могу об укрепляющем меня Иисусе. (Флп. 4; 13). Вот к молитве Иисусовой прилегай, она тебя и выведет» [12] .

12 

Большаков С. На высотах духа. Делатели молитвы Иисусовой. М. 1994. С. 49-53.