Загнанная в угол
Шрифт:
— Ну а если серьезно? Ты собираешься шантажировать Тимофеевского?
— О! Боже упаси! Какая грязь! — продолжал он восклицать, позвякивая браслетом.
Я поняла, что начинать мне придется все-таки первой.
— А вот мне она нужна для шантажа, — честно заявила я.
— Вот это да! Ну, ты даешь, подруга! — изумился Луганов.
— Теперь твоя очередь признаваться, — усмехнулась я.
Шурочка мне начинал нравиться. В нем чувствовалась женщина-неврастеничка, способная на дружбу с ей подобными. У меня нервы в последние дни тоже явно расшатались. — Да ты не бойся, у нас ведь с тобой примерно
— Вот уж не думаю, Танечка, — впервые назвал он меня по имени, видимо начиная проникаться доверием. — Тебе нужно денежки отработать для клиента, а у меня другие планы на этот счет.
— Поделись, — предложила я.
— С какой стати?
— Хорошо. Тогда поделюсь я. Денежки я уже отработала. Теперь другое. Не нравится мне твой любовник. Ой как не нравится.
Тут лицо Шурочки приняло совсем иное выражение. Из надменно-наивного оно вдруг стало злым и некрасивым.
— А вот здесь наши взгляды совпадают, — совсем по-мужски, без фальцетных нот, буркнул он. — Я Венечку просто ненавижу!
— Прекрасно. Значит, мы можем быть союзниками. Ты поможешь мне, я — тебе. Будешь моим союзником, Шурочка?
— А откуда я могу знать, что ты меня не подставишь? Может быть, тебя подослал сам Вениамин? Заплатил тебе нормально, попросил дело обтяпать. А? — снова по-женски заговорил Луганов, поправляя белокурую прядь.
— Понимаю твое отношение к частному детективу, конечно, такой вариант не исключен. Только я себя и так презираю, за то, что взялась за это дело, — ответила я, стараясь изображать из себя жертву, хотя примерно так все и обстояло. Мне было необходимо втереться в доверие к Луганову, ибо он один мог помочь мне выпутаться из создавшегося положения. — Но ведь я не знала, что дело окажется таким грязным. Прости, я не о ваших сексуальных отношениях, — спохватилась я, видя, как Шурочка наморщил носик. — У каждого свои вкусы на этот счет. Я — о другом.
— О чем же?
— Дело в том, что Тимофеевский является уголовным преступником, — не колеблясь отрезала я.
— Ты шутишь, подруга? — спокойно спросил Луганов.
— Никоим образом.
— А с чего ты это взяла? — спросил он и достал из кармана рубашки длинную черную сигарету. Пальцы его слегка дрожали.
— Не забывай, кто я.
— И это факт?! — вдруг воскликнул Шурочка, буквально подпрыгивая на месте.
— Несомненный.
После минутной паузы, когда он наконец переварил услышанное, я добавила:
— Надеюсь, теперь ты понимаешь, что мы можем друг другу пригодиться. Я примерно представляю себе, с какой целью ты стащил кассету. Просто горишь желанием, чтобы Тимофеевский от тебя отстал. Я правильно мыслю?
— Погоди, погоди. Ты хочешь сказать, что Веня уголовник? Ты имеешь в виду взяточничество? Двести девяностую статью?
Я не ожидала, что Шурочка так хорошо знаком с УК. Но почему он сразу спросил о статье, предусматривающей уголовную ответственность должностных лиц за взятки? Хотя, конечно. Разве можно предположить, что Тимофеевский не берет взяток? Знает ли об этом Шурочка? «Было бы неплохо получить дополнительный материал», — подумала я и ответила:
— Да.
— Я так и понял, — усмехнулся он, выпуская изо рта струйку ароматного дыма и стряхивая пепел в открытое окно. Теперь он на меня не смотрел.
— А
— В этом деле я тебе не помощник. Разговор окончен, — резко отозвался он и щелчком двух пальцев выбросил сигарету. Это у него вышло неловко, и окурок приземлился на капот серебристой «девятки». — Черт! — выругался он и выбежал из машины спасать свое добро.
Стряхнув окурок на землю, Шурочка послюнявил пальчик и потер им испачканное место.
— Чего расселась? Выходи! — крикнул он, искоса бросив взгляд в мою сторону.
Я не спешила выполнять его указание и махнула ему рукой, чтобы он снова сел рядом.
Луганов немного постоял, щурясь от яркого солнца, и, видимо сообразив, что от меня ему просто так не отделаться, вернулся. Глаза его метали молнии.
— Все, значит, вынюхала, ментовка! — зло выкрикнул он и забарабанил ногтями по рулю.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Не понимаю! Я не понимаю, зачем ты ко мне пристала, если и так все знаешь? А я знал! Знал, что все это плохо кончится! — Голос его звучал резко и пронзительно. — Ведь сразу не хотел этим заниматься. Подумаешь, сто баксов! Теперь из-за этой вонючей сотки я подельником, что ли, пойду?! Да хрен ты выкуси! — брызгал слюной Шурочка. — Ты ничего не докажешь! Я больше никуда не пойду, а ты попробуй потом докажи. Все! Можешь проваливать.
Из его сумбурной речи я поняла, что Луганов как-то связан с Тимофеевским по взяткам. «Может, он является подставным лицом? Что значит „сто долларов“? Плата за сбор податей? — пыталась сообразить я. — Если все это так, то Луганов не зря сейчас трясется от страха. Он — соучастник. И он думает, что я об этом знаю. Хорошо. Таким образом он находится в моих руках и будет выполнять все, что я скажу. Но не надо перегибать палку. Шурочка — натура нервная, ранимая. С ним лучше по-хорошему, по-дружески. Пусть считает меня союзником, а не врагом. Да я в общем-то и не собираюсь делать ему ничего плохого».
— Никуда я не пойду, Шурочка. Мне нужна твоя помощь, — сказала я как можно ласковее. — Тебя трогать никто не собирается, а вот на Тимофеевского я имею большие планы.
— А как же ты хочешь поймать его на взятках, не затрагивая при этом меня? — с вызовом спросил он.
— А об этом мы с тобой подумаем вместе. Только давай сразу условимся, что ты мне во всем доверишься.
— С какой стати?
— Так, начнем сначала. Ты хочешь избавиться от Тимофеевского?
— Я и так смогу от него избавиться. И без твоей помощи.
— Ой, Шура, брось. Неужели ты думаешь, что сможешь запугать его этой несчастной кассетой? Да ты ведь и сам на ней засветился, — стала я его уговаривать.
Луганов опустил голову и начал рассматривать свои руки.
— Да он просто пошлет тебя с ней подальше, — продолжала я. — А в моих руках она будет иметь вес. Сам подумай. Ну, а если ты поможешь мне прижать его по двести девяностой, то считай, что он уже в местах общего режима.
— Что-то я не пойму тебя, — вскинул он подбородок. — Отчего это ты так взъелась на Вениамина? За обыск, что ли, обиделась? Так это я тебе там кавардак устроил. Он-то меня просил сделать все незаметно.