Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга

Финкер Курт

К своим подчинённым Штауффенберг относился по-товарищески, уважая человеческое достоинство. Когда однажды один офицер, тоже заботившийся о своих солдатах, назвал их своими «людишками», Штауффенберг сказал жене: «Видишь ли, тут есть разница — я зову их моими людьми!» Стремясь к тому, чтобы солдаты его миномётного взвода умели вести огонь не только по таблицам, он давал им основы математических знаний. Один солдат даже сказал о нём: «У нашего господина обер-лейтенанта математика в крови»⁵⁸. По рассказу его вдовы, у Штауффенберга был «ярко выраженный педагогический талант». Арно фон Ленски (в 1933—1935 гг. адъютант начальника кавалерийского училища в Ганновере), которому довелось дважды встречаться с ним по делам службы, несмотря на кратковременность

контакта, вынес впечатление, «что Штауффенберг принадлежал к числу тех офицеров, которые серьёзно относились к своей профессии и по собственной инициативе пытались улучшить систему обучения»⁵⁹.

Определённые политические оговорки и сомнения, которые, как показано выше, время от времени возникали у Штауффенберга, не мешали ему выполнять свои военные задачи. Он всё ещё считал военную сферу особым миром, казавшимся ему резко отграниченным от мира политики.

В сентябре 1936 г. Штауффенберг совершил двухнедельную поездку в Англию на стипендию, предоставленную ему за хорошие результаты экзамена по военному переводу.

1 октября 1936 г. Штауффенберг В числе ста офицеров был направлен в Военную академию в Берлине для прохождения курса обучения офицера службы генерального штаба. 1 января 1937 г. он получил повышение в чине — произведён в ротмистры. Ввиду большой потребности в офицерах службы генерального штаба срок обучения был ограничен двумя годами, и, таким образом, летом 1938 г. Штауффенберг уже покинул стены академии.

Курсы в Военной академии подразделялись на «аудитории» примерно по 20 офицеров в каждой. Среди слушателей группы, к которой принадлежал Штауффенберг, были, в частности, Альбрехт Риттер Мерц фон Квирнгейм и Эберхард Финк; с ними у него вскоре установилась тесная дружба. Благодаря своим способностям Штауффенберг считался одним из сильнейших в аудитории. Товарищи в шутку звали его «новым Шлиффеном» или «достойным преемником Мольтке». Полковник Финк так характеризует Штауффенберга в то время: «Своими умственными способностями он превосходил всех остальных слушателей, а также своим темпераментом и красноречием увлекал за собой весь курс»⁶⁰.

Многое свидетельствует о том, что Штауффенберг проявлял весьма живой интерес к проблемам экономической политики и к социальным проблемам. Он приветствовал проведённые после 1933 г. мероприятия нацистского правительства по ликвидации безработицы — разумеется, не понимая их закулисных причин и сути. Он видел в них первоначально прежде всего смягчение социальных противоречий, а это, по его мнению, в свою очередь должно было оказать положительное воздействие на военную мощь государства. Поэтому Штауффенберг, с другой стороны, с удивительным интересом следил за экономическим курсом Рузвельта, особенно за его антикризисными мерами. Будущий американский четырёхзвёздный генерал Ведемейер (тогда вольнослушатель германской Военной академии) сообщает о своих беседах со Штауффенбергом по экономической теории Кейнса. (Джон Мэйнард Кейнс был одним из видных теоретиков государственно-монополистического капитализма. Он утверждал, что империалистическое государство при помощи системы мер регулирования и манипулирования может исключить кризисы и обеспечить постоянную полную занятость населения). Далее, Штауффенберг усматривал причины первой мировой войны в экономических противоречиях между Германией и Англией⁶¹.

Эти свидетельства в принципе совпадают с тем, что нам известно о взглядах Штауффенберга в 20-е годы. Его явно тревожило, что общество, в котором он жил, сотрясали глубокие социальные противоречия. Он желал устранения этих противоречий, ибо видел в них огромную опасность для государства и народа. Поэтому Штауффенберг приветствовал всё, что, как он считал, могло содействовать процессу интеграции народа. Такое «единство» народа и нации, само собой разумеется, являлось утопией, ибо в конечном счёте требовало примирения непримиримого. По сути дела, его точка зрения означала одобрение всех мер государственно-монополистического регулирования, причём характер этой политики он

ни в коей мере не осознавал.

В военной области Штауффенберг находился под сильным влиянием тогдашнего начальника германского генерального штаба генерала Бека, которого очень почитал.

Главным предметом изучения в Военной академии было тактическое искусство в масштабах дивизии и армии. Кроме того, изучалась военная история, материально-техническое обеспечение войск, военная экономика, а также применение специальных родов войск. Выпускники Военной академии первоначально использовались как начальники отделов 1a, 1b и 1с штаба дивизии [18] . Начальник отдела 1а являлся непосредственным помощником командира дивизии и отвечал за тактическое командование, 1b руководил материально-техническим снабжением, а 1с занимался оценкой «данных о противнике» и обязан был давать сводки о «положении противника».

18

1а — оперативный отдел, 1b — служба тыла, 1с — разведывательный отдел.

Научные интересы Штауффенберга и его разносторонность проявились в двух работах, написанных им в Военной академии.

Одна из них — о войсковой кавалерии — не привлекла, однако, к себе особого внимания, вероятно потому, что в ней, несмотря на возросшее за это время значение моторизованных и танковых войск, возможности её переоценивались. Однако Штауффенберг вовсе не выступал против военно-технических новшеств, что доказывается следующей выдержкой из его работы: «Под кавалерией в принципе следует понимать тот резерв Главного командования в руках полководца, почти исключительным средством подвижности которого ещё несколько лет назад был конь. Тем не менее надо с самого начала считать, что кавалерия в последнее время уже отнюдь не связана полностью или частично с конём как средством подвижности, ибо автомобиль явно создаёт возможность ещё более повысить её оперативную маневренность»⁶².

Другая работа — «Отражение высадки вражеских парашютистов в глубоком тылу», написанная для конкурса, объявленного военно-теоретическим журналом «Виссен унд вер», — привлекла большое внимание военных специалистов. Автор получил первую премию в сумме 300 марок, а сама работа вскоре была распространена среди офицеров как информационный материал.

Интерес к вопросам использования парашютно-десантных войск был в то время весьма велик. Этому не в последнюю очередь способствовал советский опыт в данной области, а особенно проведённые в Советском Союзе в 1936 г. манёвры, в ходе которых было опробовано применение парашютно-десантных войск.

28 апреля 1938 г. Штауффенберг сделал доклад на эту тему на заседании, устроенном Немецким обществом военной политики и военной науки и Обществом авиационных исследований имени Лилиенталя. Затем доклад был опубликован в виде статьи в журнале «Виссен унд вер»⁶³. Штауффенберг проводил различие между «парашютно-десантными войсками», имевшими задачу дезорганизовать жизнь во вражеском тылу, и «парашютно-десантными боевыми частями», предназначенными для более крупных военных действий, а также анализировал возможности применения этих войск и обороны против них.

Статья примечательна и по другим причинам. В противовес империалистическим германским теоретикам блицкрига, сделавшим ставку, в частности, на решающее для исхода войны значение отдельных родов войск, Штауффенберг подчёркивал зависимость каждого в отдельности боевого средства от совокупности всех материальных и духовных факторов военного дела. Он писал: «Объём и характер применения и действия каждого боевого средства в первую очередь зависит от его положения внутри системы всех средств ведения войны и зависит от развивающегося военного искусства. Иначе говоря, каждое отдельное явление войны может рассматриваться и правильно оцениваться только в рамках войны как целого»⁶⁴.