Заговор адмирала

Гавен Михель

Эстерхази снова сел в кресло и уронил голову на руки. Несколько минут он молчал, и Илона тоже молчала, глядя на собеседника. В комнате повисла тяжёлая тишина, но затем граф поднял голову.

— Что касается наших тайных союзников внутри рейха, они не бросают нас, — заметил он, успокоившись, — я имел сегодня встречу с одним из известных мне людей, которым Вальтер доверяет. Он передал мне информацию из Берлина, что премьер-министра Каллаи и графа Бетелена агенты гестапо намереваются арестовать. Я сразу же связался с ними. Каллаи по моей просьбе написал регенту письмо с просьбой об отставке и укрылся в посольстве Турции, где ему предоставили убежище. Граф Бетелен выехал из страны,

пока это ещё возможно. Мы должны понимать, графиня, что его высокопревосходительство теперь постоянно будет находиться под неусыпным надзором гитлеровцев — с самого первого момента, как только вернется в Будапешт, — так что нам не стоит ожидать от него многого. Каждый свой шаг он должен будет согласовывать с этим самым уполномоченным рейха Вейзенмайером. Я считаю своим долгом, графиня, сказать вам, что вам надо приготовиться к тому, что они станут манипулировать вами и, возможно, даже решатся на то, чтобы шантажировать его высокопревосходительство судьбой внуков. Проявите стойкость. Лучше всего вам было бы покинуть страну, — осторожно предложил Эстерхази, но, видя, что Илона намеревается возразить, поспешно добавил: — Однако я понимаю, что вы не можете этого сделать. Его высокопревосходительство воспринял бы подобный отъезд как предательство, проявление слабости. Он бы никогда не простил вам бегства даже ради детей. И сам я остаюсь в Венгрии по той же причине. Мы должны пережить всё, что нам уготовано, вместе с его высокопревосходительством, а Бог пошлет помощь, я уверен…

В зеленую столовую вошла горничная, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Ваше сиятельство, простите, вас спрашивает внизу дама, — доложила она Илоне. — Я передала, что вы просили не беспокоить, но дама настаивает.

— Кто это? — Илона пожала плечами и недоуменно взглянула на Эстерхази. — Я никого не жду.

— Некая фрау Сэтерлэнд, — ответила горничная, взглянув на карточку, и испуганно добавила: — Она в немецкой форме, мадам.

— Фрау Сэтерлэнд?! — Илона резко встала.

Пяльцы упали на пол, но она даже не заметила.

— Я слышала сегодня это имя в госпитале, — объяснила графиня свое возмущение, повернувшись к Эстерхази. — Это уполномоченный рейхсфюрера по медицинской части. Они забирают у нас Корхаз, чтобы устроить там госпиталь войск СС.

Горничная продолжала стоять в дверях, ожидая указаний.

— Скажите, что я уже сплю, — велела ей Илона. — Я не хочу принимать этих оккупантов здесь, в доме императрицы Зизи. Здесь им нет места. Пусть останавливаются в гостинице, а завтра я встречусь с ними в госпитале.

Дверь за спиной горничной неожиданно открылась.

— Прошу простить меня за вторжение, графиня, — послышался женский голос, заставивший Илону вздрогнуть, а графа Эстерхази — встать и повернуться.

Маренн вошла в столовую. В походной серой форме СС, с погонами оберштурмбаннфюрера. В руках она держала шинель, на рукавах которой ещё поблескивали нерастаявшие снежинки. Горничная, отступившая на шаг при внезапном появлении гостьи, в растерянности бросила взгляд на Илону.

— Я ожидала, что вы ответите таким образом, — невозмутимо продолжила Маренн. — Потому взяла на себя смелость подняться сюда. Добрый вечер. Я рада, что мы снова имеем возможность увидеться с вами, фрау, и с вами, граф, — она кивнула Эстерхази, — хотя и не в очень обычной обстановке. Вы не пригласите меня пройти в комнату?

— Да, да, конечно, — Илона произнесла эти слова едва слышно — слишком уж она была изумлена. — Прошу вас…

Графиня Дьюлаи хотела добавить «ваше высочество», но слова застряли у неё в горле. Илона закашлялась, поэтому граф Эстерхази, видя её затруднение, сам отпустил испуганную

горничную:

— Все хорошо, идите, Лили, — и многозначительно добавил вслед: — Потрудитесь, чтобы нам никто не мешал.

— Да, слушаюсь, ваше сиятельство, — Лили робко присела в реверансе и исчезла за дверью, после чего граф наконец смог оказать гостье достойный приём.

— Прошу вас, ваше высочество, — с поклоном произнёс Эстерхази, сам взял у неё шинель и аккуратно положил на ближайший стул.

Маренн подошла к камину и мягко улыбнулась сначала Илоне, а затем графу:

— Это не провокация и не обман.

Эстерхази пододвинул к Маренн кресло:

— Прошу вас, присаживайтесь, ваше высочество, — но тут голос предательски задрожал. — Мне странно так вас называть, — признался граф.

— В этой форме? — догадалась Маренн. — Я понимаю. Но иного выхода у меня нет, то есть не было, — она села в кресло, а Илона, вся обратившись в слух, села в соседнее.

Гостья наклонилась, подняла пяльцы, по-прежнему лежавшие на ковре, и взглянула на работу.

— Это ваше? — передала графине. — Очень красиво.

— Благодарю, — Илона ответила неуверенно, а когда взяла пяльцы из рук Маренн, то не могла унять дрожь в пальцах.

— Я числюсь в лагере, но служу хирургом в госпитале Шарите под своим американским псевдонимом, потому что только так смогла получить относительную свободу для своих детей, — пояснила Марен. — Иначе мои дети просто погибли бы в лагере. Это было ещё до начала Второй мировой войны. Меня арестовали в Берлине по доносу, и до сих пор никто не собирается освобождать, несмотря на всю пользу, которую я приношу рейху. По сути, я такая же пленница, как и вы теперь. Только все это случилось со мной намного раньше.

— Вы приехали сюда по просьбе Вальтера? — осторожно спросил Эстерхази, присев на стул.

— С его разрешения, — уточнила Маренн, — но по собственной инициативе. Кальтенбруннер подготовил обширный список фамилий, которые будут подвергнуты репрессиям. Это стало известно бригадефюреру Шелленбергу. В этом списке есть и ваше имя, граф, — она взглянула на Эстерхази. — С вами намереваются поступить как с предателем, то есть подвергнуть пыткам и, возможно, даже расстрелять.

Илона ахнула, прижав ладонь к губам, а Маренн поспешно договорила:

— Последнее ещё не решено. Все зависит от поведения регента — от того, будет ли необходимость на него надавить. Чтобы помочь вам в сложившейся ситуации, я и приехала сюда.

Несмотря на эти заверения, Эстерхази побледнел, поэтому гостья ободряюще улыбнулась:

— Мы сумеем избежать всех этих неприятностей. Будьте уверены. Я нахожусь здесь как личный представитель рейхсфюрера СС Гиммлера не только по медицинской части. Я имею расширенные полномочия. Мне поручено воспрепятствовать многому из того, что решил устроить в Будапеште Кальтенбруннер — в частности, расправе над аристократией. В сложившихся политических условиях такой инцидент крайне отрицательно сказался бы на репутации рейха в мире, а она и так хуже некуда.

Граф грустно кивнул.

— Я не оставлю вас в беде, не сомневайтесь, — заверила Марен. — Все необходимые документы, чтобы действовать от имени рейхсфюрера, у меня имеются и подписаны им лично. Этими бумагами я и воспользуюсь, так что за себя и за тех, кто вам близок, вы можете быть спокойны. Собственно, ради этого я и позволила себе потревожить вас в столь поздний час, понимая, какое огромное напряжение в связи со свершившимися событиями вы испытываете. Знайте, что ваши союзники по-прежнему на вашей стороне. Мы продолжаем борьбу всеми возможными способами, да и невозможными тоже — это мне поручил передать вам Вальтер.