Заговор богов
Шрифт:
– И что? – спросил Анджей. – Не долетел?
– Долетел, – улыбнулся «референт», – но условия перевозки негодяйчику чем-то не понравились. Треснуло океаническое дно, и под крылом самолета образовалось разрушительное «рождественское» цунами – помните такое? – огромная волна атаковала Индию, Таиланд, Индонезию, смыла города, утопила несколько архипелагов. Двести пятьдесят тысяч погибших – по официальным данным.
– Вздор, – пробормотал Анджей, чувствуя, как в желудке рождается колючий еж. – Перегибаете, уважаемый. Обычное совпадение.
– Скорее, необычное, – усмехнулся
– Вы говорите об этих болванчиках как о живых существах.
– Хорошо, что вы это заметили, – кивнул Замойский. – Как вы думаете, неспроста ли это?
Воцарилось странное молчание. «Чего-то не хватает», – подумал Анджей. Шевельнулись волосы на затылке.
– Давайте уж до конца, – он вздохнул. – Остается последний участник карнавала. Оракул. Дурачок, который заламывает руки и что-то вопиет.
Корвич с Шиманской переглянулись. Замойский поморщился.
– Не надо, пан Раковский, всуе навешивать ярлыки. Тем более, когда это касается… присутствующих. А также вашего верного спутника…
Волосы на затылке уже не просто шевелились – вставали дыбом. Так вот какую мину привез он из Берлина… Анджей растерянно обозрел присутствующих.
– Гкхм, – сказал Корвич, снял очки и начал яростно протирать стекла носовым платком. – А теперь, как говорится, о темном и грустном…
– Пойдемте, господа, – скорбно поджала губки Шиманская и поднялась со стула. – Спустимся в подвал, продемонстрируем нашему гостю его приятеля…
Раковский задыхался от страха. Дрожали поджилки, онемение расползалось по конечностям. С каждым шагом он все глубже погружался во что-то липкое, отнюдь не связанное с избавлением мира от нечисти. Его использовали в неблаговидных целях. Им плевать, чем это дело кончится для него… Спуск в бездонный колодец, тусклые лампочки, освещающие облицовку из вагонки. Тридцать четыре ступени, два поворота. Протяженная анфилада со сквозняком. Отличный путь для ухода от штурмующего особняк спецподразделения полиции… Человек, имеющий высокий лоб и развитую мускулатуру (то есть несочитаемое), открывает сейф, направляет луч от фонаря на уродливую статуэтку…
Он не отличается от карлика на дагеротипе. Высота – сантиметров тридцать. Начищенная до блеска кость. О пропорциях человеческого тела автор творения не подозревал. Но это и не человек. У божка неестественно крупная, приплюснутая голова, близко посаженные глаза на «крокодиловых» буграх, разверзнутая пасть занимает половину черепа. Ручонки тонкие, корявые,
Душно. Невыносимо душно в подвале. Минуту назад здесь гуляли сквозняки…
– Достаточно, Лукаш, запирай, – как-то натужно вымолвил Замойский.
Работник «компании» замкнул створку сейфа, вопросительно глянул на Замойского, отдал ему ключ. Словно окно распахнули: свежий воздух ворвался в замкнутое помещение, люди задвигались, заговорили.
– Этого господина придется перевозить вместе с сейфом, – то ли пошутил, то ли сказал серьезно Корвич. Он был бледен, двигал желваками, но справился с собой, оторвал глаза от сейфа. Шиманская пристально разглядывала скромный бриллиантовый перстень, украшающий холеный пальчик. Женщину терзала тревога.
– Возвращаемся в переговорный процесс? – хрипловато предложил Замойский. – Признайтесь, Анджей, вы больше не думаете, что над вами потешаются?
– Не знаю… – как-то по-детски признался Раковский. – Но сердце подсказывает, господа, что вы решили учинить мне крупную неприятность.
– Вам щедро заплатят, – сказал Корвич.
– Перестаньте, – Анджей поморщился. – Жажда наживы и жажда наживки – разные вещи. – Вы не боитесь его здесь держать?
– Догадайтесь, – криво ухмыльнулся Замойский. – Но фигурант в наших широтах не задержится. Вернемся в гостиную, господа?
Страх переходил в тупо пилящую головную боль. Анджей мог бы вырваться из этого ада, добраться до дома, запереться в квартире. А дальше? Звонить в полицию? «Гениальному сыщику» Павлу Айзику? Делать харакири? Он на крючке у тайной организации. Этим господам нужен «посторонний» человек (проще говоря, козел отпущения), которому можно доверить дело – не особо посвящая в подноготную. А в случае провала – не сокрушаясь потерей…
Кофе, к которому Раковский не притронулся, давно остыл. Он опустился в кресло и закрыл глаза.
– Не желаете выступить посредником, Анджей? – вкрадчиво осведомился Замойский. – Вы человек, похоже, везучий. В случае успеха вы становитесь финансово независимым. Даем вам слово, что никогда не побеспокоим. Вы неплохо владеете английским, я не ошибаюсь?
– С точки зрения англичанина – плохо, – Анджей открыл глаза. – А если я откажусь?
– Не рекомендуется, – тихо вымолвила Шиманская, и в гостиной снова воцарилось молчание.
– Предлагаю не конфликтовать, – сказал Замойский. – На почве взаимной неприязни мы далеко не уедем. Вы помогаете нам, мы помогаем вам, в итоге все довольны и…
– Почему я? – задал Анджей сакраментальный вопрос.
Трое переглянулись. Ответила Шиманская:
– Вы же не думаете, что мы действуем по собственной наказуемой инициативе? Так решили там… – Она задумчиво посмотрела на потолок. – Решения не обсуждаются.
– Тогда еще вопрос. Кто вы в миру, пани Ядвига? Ваша многотрудная деятельность по ликвидации мирового зла должна иметь надежное прикрытие. Вот пан Замойский, например, убежден, что в свободные от основной работы часы он руководит туристическим агентством.