Заговор богов
Шрифт:
А Рус тем временем сходил в Кальварионский дворец. Появился там, где они с Гелинией договаривались – на заднем дворе, по которому когда-то бежал Андрей со спящей на его плече княжной, одержимой «демонской сущностью». Был проведен в детскую, где, до смерти напугав кормилицу, поигрался с сыном-бутузом, уже ползающим по толстому тирскому ковру. Перед уходом вздохнул, зачем-то украдкой перекрестил ребенка (уж больно напрашивался этот жест в ответ на натуральный крестик, висящий на шее младенца), отмахнулся от навязчивого секретаря, который бубнил, как заведенный: «Госпожа велела подождать, она через статер освободится и прибежит», – снова вышел на задний двор
Ажиотаж вокруг «Трех толстяков» стоял неимоверный. Люди уже забыли о сильвалифийском руднике и массово рассуждали о том, что «деньги сами делают деньги», и несли и несли золото, вынимая подвальные кубышки. Впрочем, начинался и обратный процесс – изъятие денег. По слухам, а танцовщице обычно можно было верить, в «Толстяков» сильно вложился Ипполит Скромный и… орден Текущих.
«Пора! – решил Рус и, отпустив девушку, развалился на стуле. Кроме блокировки тирских портов он ожидал чего-нибудь «эдакого», и оно произошло: случилась попытка смена династии. Тянуть нечего. Вызвал «отражение» Адыгея и сказал одно только слово:
– Сворачиваемся.
На следующее утро ни одна меняльная контора «Три толстяка» не открылась. По всей ойкумене. При взломе дверей и проверке помещений не было найдено ни одного сотрудника и, что гораздо обидней, ни одной монетки, даже медной лепты. С этого дня появилась пословица: «Сгинуло, как в сильвалифийский рудник провалилось!» Позже длинное название государства стали опускать.
Ипполит сгоряча хотел было объявить войну лесному царству, но был остановлен словами генерала ордена Пылающих: «Договор договором, но пора бы, государь, и за прежние кампании рассчитаться», – на что месхитинский правитель смог ответить лишь самыми общими словами, с досады до крови прикусив губу. Разыскать пропавшие деньги, конечно, велел. Но был предупрежден, что придется подождать. Потом ему доложили, что интрига эндогорцев не удалась, и царь, невольно порадовавшись неудаче союзника-соперника: «Хоть одна хорошая новость, о боги!» – велел немедленно снимать блокаду с тирского побережья, заранее представляя, что ему скажет генерал Текущих, которым царская казна, разумеется, тоже задолжала. «Интересно, а кому я ничего не должен?» – мелькнула в голове самодержца грустная, но тем не менее успокаивающая безответная мысль.
Когда Бориса вызвали в главное управление Следящих за Порядком, он уже знал, зачем и кто главный виновник. Ему достаточно было услышать название «Три толстяка» и перерыть в памяти и в архивах названия всех меняльных контор. По одной только оригинальности он вычислил, что за всей этой аферой стоит Рус. Потом появились мелкие подтверждающие факты, указывающие на Тир и Кушинар одновременно. Ну и кто еще это мог быть? Однако старый Следящий, написавший целую поэму-повествование об этом герое, не собирался разглашать эти сведения кому бы то ни было. Даже, страшно представить, собственному царю.
– Уважаемый Апилет, – говорил он, находясь в своей бывшей конторе. – Ты пригласил меня в качестве консультанта, поэтому будь так любезен, изложи все в письменном виде.
– Но хотя бы самые общие соображения. – Во взоре красных от недосыпания глаз было столько мольбы…
– Э-хе-хе…
– А как же Сила Эледриаса, колебания которой слышались по ночам? Мощные колебания.
– Э-хе-хех, Апилет. В лес я бы все равно не полез. Все выводит в Тир. Мы их обложили со всех сторон, и Пиренгул добивался снятия блокады. И добился. Он ради этого готов все золото бывшим рабам отдать, чужое – тем более. Но ты вели мне все детали письменно изложить, а то память подводит.
Молодой Следящий Апилет лишь досадно, с тоскливым воем простонал, на несколько ударов сердца закрыв глаза ладонями.
Борис просидел в участке еще целую четверть и, уходя, услышал давно ожидаемое:
– Не обижайся, уважаемый Борис, но в твоем доме произведен обыск. Большими силами.
Это подразумевало полный бардак с полуразрушением стен. Пожилой человек недовольно покачал головой:
– Глупо обижаться после моей поездки в Тир и поэмы о Русе, – сказал он, стараясь улыбаться не вымученно. Это столько ремонта! Хвала богам, он не вкладывал в «Толстяков», так что деньги имелись.
– Да, Борис, ты все правильно понял. Иди. И запомни: сам царь ждет от тебя… хоть чего-то ждет.
В Эледриаполе, столице Сильвалифирии, Рус появился через день после сворачивания операции – высчитывал самый оптимальный маршрут. Груз тяжелый, расстояние длинное, а значит, и Силы придется потратить много. Пришел «ямой» к входу в лабиринт, куда заранее вызвал сопровождающего – Аригелия.
Царь все-таки не выдержал и активировал ловушки, и Рус, разумеется, не был введен в «доверенные лица». Сам побратим Эледриаса только посмеялся этой ожидаемой паранойе.
По лабиринту прошли молча. Не говорил государь и в пещере, когда Рус честно, с помощью Духа слияния с камнем, отделил и оттащил ровно треть мешков с золотом. Эта часть оказалась примерно равной «сокровищнице Али-Бабы» на вилле Апила – солидная казна появилась у молодого государства. Тем более что Рус закрыл глаза на уже отчеканенные Аригелием гекты, не подсчитал их.
– Аригелий, – закончив, Рус наконец нарушил молчание, – невесело у тебя как-то. Ну да ладно, деньги – дело серьезное. Скажи, а те семеро склонных к Силе, которые работали в конторах, уже восстановились?
– Думаю, да, – пожал плечами царь, старающийся не смотреть на собеседника.
– Ты в принципе доволен? Все честно, согласно договора, или есть претензии? Ты говори, полководец, не стесняйся. Полководец – это уважение с моей стороны, в те времена ты показал себя хорошим командиром.
– Я венчан на царство самим богом! По твоему мнению, я стал от этого хуже? – зло спросил Аригелий. – И да, претензий не имею. – Сказал, как выплюнул.
– Венчание не делает человека ни лучше, ни хуже. Оно дает власть. А уж эта дама выжимает из человека все соки. Вроде бы, по моему мнению, которого я придерживался ранее, эта женщина самая сильная, сильнее разных золотых борков. Был не прав. Каюсь пред богами. – Произнося этот монолог максимально нейтральным тоном, Рус так же, как и его визави, смотрел в сторону, не на собеседника, и тщательно давил в себе чувство презрения. – Некоторым людям, причем не важно, венчаны они или нет, видимое богатство застилает взор. Мне искренне жаль таких человеков и еще жальче их подданных. Если такой алчный тип имеет несчастье быть государем.