Заговор богов

Крабов Вадим

Рус не видел, но по красивому лицу Аригелия как судорога прошла, на мгновение исказившая правильные черты до неописуемого уродства.

– Аригелий, маги восстановились? Мне, понимаешь, такой груз, – говорил Рус, показывая на свою часть золота, – далеко не унести. Я предоставлю им координаты, а дальше уж сам как-нибудь.

– Да, Рус. Я. Сейчас. Схожу, позову, – отрывисто и хрипло, будто разрывая душу, произнес лесной царь и на прямых непослушных ногах, словно только и ожидающих окрика Руса, неуверенной, шатающейся походкой поплелся к выходу, ни разу не обернувшись.

Побратим Эледриаса смотрел вслед ему, еле заметно улыбаясь. И эта улыбка была горькой и сочувственной. Едва только царь покинул пещеру,

как включились ловушки. Мгновенно росшие лианы пытались оплести Руса, но бессильно скатывались с невидимой преграды; невидимые «плоскости» с четырех сторон пытались сжать и скрутить, наподобие того, как поступил Озгул со своим воином; сверкали вспышки ярких «стрел», рикошетящих от защиты Руса; наконец, налетел деревянный четверорукий голем и стал носиться вокруг неподвижного тела, всевозможным оружием рубя упругую пленку.

Чувствуя, что амулет, несмотря на проводимую дважды подзарядку силой Земли, начал сдавать, пасынок Френома ударил тупого голема «близнецами», даже не задумавшись, какими Духами они наполнились. Творение древних альганов развалилось на четыре части. Затем от Руса отделились универсальные узоры деактивации древних амулетов, которые сработали, удивив и самого их создателя: на подступах к башням Кальвариона они были далеко не такими эффективными. В пещере повисла тишина.

Аригелий лежал за первым поворотом коридора в позе эмбриона: колени и локти прижаты к животу, конечности согнуты, голова уперлась подбородком в грудь, сверху ее закрывали ладони. Лежал на левом боку, спиной к сокровищнице. Дышал ли царь или нет – с ходу определить было невозможно. Плотный земляной пол вокруг него был процарапан, все ногти и костяшки пальцев были содраны, губы разбиты до крови, а изо рта торчали крошки грунта. Создавалось полное впечатление, что царь занимался самоистязанием и, наверное, с голода, пытался есть песок. А теперь почему-то не хотел ни на что смотреть, ничего не слышать, ничего не нюхать. Как будто побывать мертвым захотел. Таким же, каким сейчас должен быть истинный побратим его бога, Эледриаса.

Рус сел рядом с царем.

– Да жив я, жив, – прошептал настоящий побратим настоящего бога. – Перестань казнить себя. Если так уж не можешь смотреть на богатство – назначь казначея. Ну, молчи, молчи. Только недолго. Мне на самом деле нужна помощь тех магов. – «Да какого черта?!» – вдруг подумал Рус и вскочил.

– Десятник Аригелий – встать! – заорал он. Тело на полу медленно пошевелилось и вдруг резко вскочило, встав «во фрунт».

– Десятник Аригелий готов выслушать приказание! – отплевывая куски каменной крошки и пыли, ответил царь Сильвалифирии. В его округлившихся глазах угадывалось чувство, близкое к безумию.

– Привести себя в порядок! Ты маг или кто?! И бегом за семью склонными к Силе, кто имел отношение к «Трем толстякам!» Приказ ясен?

– Приказ ясен, господин…

– Рус – побратим Эледриаса! Настоящий! Кругом! Выполнять!!!

Аригелий убежал с самым счастливым выражением на лице, которое Рус и представить не мог, и не знал, что у взрослых такое бывает. Впрочем, ведя с собой семерых магов, царь снова выглядел царем. Однако в сокровищницу предпочел не входить.

Первым этапом, используя возможности семерых склонных к Силе, Рус передвинул золото как можно дальше от Кафарии, как можно ближе к Каринским горам, за белоснежными хребтами которых раскинулась Этрусия. Вторым – проделал то же самое, только использовав Силу Геи. Теперь пасынок Френома находился на удобном островке среди болот, который разглядел из слияния с Силой, сидел рядом с набитыми золотом мешками, наваленными бесформенной кучей.

Горел костерок. Рус насаживал на деревянные шампуры две тушки зайцев, которые, как он надеялся, достаточно вымочил в чистой болотной воде. Непуганых зверьков подстрелил тут же

на острове и нисколько не мучился совестью. Надо вкусно поесть, тепло поспать, а за это время должны остыть каналы (как Силы Геи, так и Эледриаса) и наполниться их «астральные колодцы». По крайней мере в «земляном» он был полностью уверен, а вот эледриасовский поток шел гораздо слабее – слишком далеко от ближайших пятен. В очередной раз пожалел о недоступности Силы Гидроса с одноименного «астрального колодца» (зачем делал?) и бросил рассуждать о Божественных Силах.

Рус расслаблялся, как мог. Долго жарил заячьи шашлыки, добиваясь (и добившись!) определенной нежности. Урча от удовольствия, жевал, стараясь откусывать сочные кусочки; жадно глотал полюбившееся каганское плодово-ягодное. Ни о чем не думая, лег спать, забравшись в кожано-меховой мешок, ночью, разумеется, от жары раскрылся. В итоге, неплохо выспавшись, надышавшись болотно-лесным воздухом с примесью дыма, умылся, позавтракал и продолжил путь.

Через две ночевки в снежных горах наконец очутился в сугробах этрусской тайги, в местах неподалеку от владений Карланта, которого воочию не видел уже несколько лет.

«Точно! Как и сейчас – конец осени, начало зимы. Интересно, теремок у него изменился? А в нем я… и вспоминать не хочется, сколько не был». Координаты Карланта – наставника настоящего, к сожалению, погибшего принца Этрусии, он помнил прекрасно.

Глава 9

Карлант, ярый груссит, один из лидеров победившей партии, при новой политике государя Эрлана Первого остался не у дел. Нет, обиды, конечно, не затаил – пойти против самого Френома и тени мысли не возникало. Причем не только у него, склонного к Силе, но и у последнего крестьянина, которому разъяснили политику партии, неприятия не наблюдалось. А Эрлан разъяснял. Активно разъяснял. До хрипоты глоток приходских жрецов разъяснял.

Князю Карланту Горивидику не понравились новые порядки. Не таясь, не противясь им, он открыто разругался с бывшими товарищами (в особенности со старым другом, вдруг ставшим царем Этрусии Эрланом Первым) и жил в своем имении, появляясь в столице, где имел некие торговые представительства и большой особняк, лишь по самым неотложным делам, наподобие приезда пасынка Френома, приглашения в орден Призывающих либо по чисто семейным причинам.

Рус нисколько не сомневался, что сейчас его первый «воспитатель», который в буквальном смысле сделал из варвара этруска, находится в имении. Но все же вызвал его «отражение». Больше с целью предупредить о себе, чем убедиться в наличии Карланта дома.

Оставив золото в снегу непроходимого бурелома, куда Рус залез исключительно по незнанию, Карлант немедленно, как только во внутренней вселенной Руса получил координаты, явился к нему лично и, заверив: «Никуда твое богатство в такой глуши не денется!» – затащил пасынка Френома к себе.

Волшебный теремок из русской сказки нисколько не изменился. Так же потянуло лизнуть его, чтобы убедиться, что это не картинка в книжке. Была баня с девахами, которые хлестали, а к ним нельзя было прикоснуться. Только теперь он привык и не стеснялся насмешек дев над его «восставшим достоинством». Потом пил квас, по крепости похожий на невкусное пиво, отдыхал, паря, в прохладном предбаннике и наконец в чистом исподнем, в новых штанах, рубахе и жилетке – подарках хозяина, встретился с ним за столом в одной из горниц. Стол ломился от яств, а комната была ни большой, ни маленькой – как раз на двоих, без прислуги. Русу это напомнило секретные переговоры заговорщиков, и он не выдержал, иронично улыбнулся. Усмехнулся и Карлант, поняв двусмысленность ситуации. Однако поправил себя: «А золото? Лишние уши о нем не нужны! Тьфу, Аргост меня раздери! Надо же помещение для него подготовить. Не оставлять же в лесу в самом деле».