Заговор генералов

Незнанский Фридрих Евсеевич

С такими мыслями Турецкий и приблизился к до сих пор величественному комплексу зданий в центре столицы, символизирующему высшую степень постижения знаний.

Естественно, собираясь посетить этот светоч мирового разума, в котором был в последний раз, если не изменяет память, более полутора десятков лет назад, когда учился на юрфаке МГУ, а с тех пор все дела мешали, Александр Борисович, верный своей привычке, навел справки о тех, с кем придется иметь дело. Ну, директор Зверев – само собой. Отставной генерал из ЗГВ. Характеристика сама по себе что надо! Заместитель директора по кадрам – бывший полковник из Девятого управления. Фрукт наверняка тот еще. Приходилось иметь дела с подобными «товарищами»: максимум гонора и самомнения.

Но из собственного

опыта Турецкий знал, что наиболее информированная публика – это узкие специалисты, отвечающие исключительно за свою сферу действия. Они туго знают специфику, а все остальное воспринимают в качестве сплетен. Вот на стыке того и другого и следует искать пищу для «пристального рассмотрения».

Когда Звереву доложили о приходе «важняка» из Генеральной прокуратуры, он несколько растерялся. Предыдущая информация, полученная от кадровика, о том, что положением дел в библиотеке якобы начинает интересоваться прокуратура, его не особенно волновала. Во-первых, все, что произошло, случилось за стенами учреждения. А современная Москва по уровню преступности давно уже перешагнула все мыслимые рамки, так что было бы смешно искать убийц в каких-нибудь тайных подземельях библиотеки с мировым именем. А во-вторых, лично он, генерал-майор в отставке, считал попросту абсурдным любое подозрение в этом плане в свой адрес. Ибо не он отдавал какие-либо приказы убивать тех, кто с ним не согласен, этак ведь можно и доброй половины сотрудников лишиться! Бред какой-то! А помимо прочего, Марк Михайлович, выплеснув злость, касающуюся, вероятно, не столько фактов гибели некоторых сотрудников, сколько их широкой огласки, перезвонив позже, заметил, что, кажется, по некоторым его данным, эти дела будут со временем прекращены в Генеральной прокуратуре, где они в настоящий момент находятся. И тем не менее вздрючка, которую он, Зверев, устроил своему заместителю по кадрам, была абсолютна справедливой и уместной: нечего чушь языком молоть и разводить плюрализм. От него уже и без того вся страна, понимаешь, лежит в развалинах. И нет средств на ее бурное возрождение, которое обязательно грядет, надо только помогать всеми силами. Хотя, если хорошо оглядеться, этих средств более чем достаточно. Но они лежат без движения, никем не востребованные, как мешки под задницей скупого рыцаря. Ничего! Не вечно длиться спячке! Мы еще разбудим державу, поднимем ее на прежний уровень! И выше! В этом был всерьез уверен отставной генерал Зверев.

Но если прав Костров, то чего здесь надо «важняку»? И Зверев принял уклончивое решение: он пригласил к себе в кабинет Сиротина и прибывшего… как его, Турецкого. Заявил им, что вынужден покинуть высокое собрание, поскольку его лично вызывают наверх – куда, указано не было, директор библиотеки просто ткнул привычно пальцем в потолок, – по причине чего он глубоко сожалеет… А заместитель в силах ответить на любой кадровый вопрос.

– Окажите следователю любезность, Алексей Андреич, – закончил Зверев и, вежливо кивнув Турецкому, покинул кабинет, не закрыв за собой дверь. Ни малейшего желания не испытывал он отчитываться о своих действиях. Были люди, которые могли спросить, вот пусть они и интересуются. Громко сообщив секретарше – чтоб слышали в кабинете, – что сегодня он уже вряд ли вернется, поскольку дела требуют его обязательного присутствия на вечернем заседании Государственной Думы, Анатолий Сергеевич важно удалился домой – отдыхать после трудов праведных. Обойдутся! Здоровья ни за какие деньги не купишь, а сердчишко что-то стало в последнее время пошаливать. Значит, придется себя несколько ограничить в приеме спиртного, до которого генерал был всегда большим охотником…

Сиротин и Турецкий сидели друг напротив друга за приставным столиком в кабинете Зверева. Александр Борисович, честно говоря, уязвленный нарочитым демаршем директора, кратко изложил причины своего интереса, после чего наверняка Зверев, если бы он остался, понял бы, что ни о каком прекращении дела речь вообще не идет. На Сиротина же спокойствие директора просто не произвело бы никакого впечатления уже по

одной той причине, что у отставного полковника имелись собственные источники, внушающие, кстати, больше доверия.

Не обладая слишком уж подробной информацией о Турецком, Сиротин все же имел о нем весьма общее представление и по манере ставить вопросы понял, что разговор может быть нелегким. И мысленно чертыхнулся по поводу директорской подставки. Но из двусмысленного положения следовало как-то выходить, то есть брать на себя определенные решения и так далее. Обстановка же в директорском кабинете не располагала. Он предложил перейти к себе в кабинет, где, как он выразился не без подтекста, можно говорить обо всем и без утайки. На что Турецкий понимающе усмехнулся и, разумеется, согласился.

Алина, повиливая аппетитными окорочками – в кои-то веки в кадрах появился более-менее мужчина ничего, – поставила две чашечки душистого кофе, сахарницу, вазочку с иностранным печеньем и выразительно посмотрела на Сиротина. Турецкий с огромным трудом попытался сдержать улыбку, настолько ясен был их молчаливый диалог. А когда инспекторша по кадрам, повинуясь жесту ладони Сиротина, медленно удалилась, оглянувшись возле двери, Александр просто опустил голову на раскрытую ладонь и уперся глазами в стол. Но, почувствовав настойчивый взгляд хозяина кабинета, поднял улыбающиеся глаза, показал Сиротину большой палец и, наклонившись к нему, негромко сказал:

– Если у вас была возможность выбора, то я его полностью одобряю. Не знаю, какой из нее работник, но баба, по-моему, класс.

И эта откровенно мужская реплика «важняка», как бы не стесняющегося своей сути, сразу настроила бывшего полковника в его пользу.

– Ну так как? – спросил Сиротин, показывая глазами на свой сейф.

– Под такой запах!… – Турецкий поднял чашечку с кофе и понюхал. – Да я вовсе и не допрашивать приехал…

Сиротин тут же достал из сейфа пару хрустальных вместительных рюмок, початую бутылку коньяка и налил по полной, щедро.

– Ну, – сказал, спокойно глядя в глаза Турецкому, – быть добру! – и выпил до дна. – Давайте, а то остынет. Действительно славно заварила… Так, говорите, правильный выбор? – Он хитро прищурился.

– Как для себя! – Турецкий прижал ладонь к груди. – А какие радости-то еще нам остаются в этой жизни?

– Это так… – тяжело вздохнул Сиротин.

Мостик был переброшен. Хоть и лысый уже, но достаточно могучий отставной полковник задумчиво глядел в окно. Турецкий его не торопил с ответом на уже поставленные вопросы, продолжал отхлебывать крепкий кофе и крошить в пальцах печенье, бросая мелкие кусочки в рот. Наконец Сиротин словно очнулся.

– Вот вы спрашиваете, в чем может быть причина? А я совершенно честно говорю вам: не знаю. Общая неустроенность. Ненадежность жизни. Неуверенность в завтрашнем дне. Так думаю.

– Общие слова, Алексей Андреевич, – поморщился, как от кислого, Турецкий. – Вы умный человек и здесь – давно не новичок. Давайте рассуждать откровенно: раз, два, три, – Турецкий стал загибать пальцы, – в течение недели три покойника собственных, один, так сказать, из близких людей и похищение. Итого – пять человек. Как профессионал скажите: это от какой жизненной неустроенности-то? И еще прошу заметить, что вся пятерка так или иначе противостояла неким действиям руководства. Какой я должен, по вашему грамотному мнению, сделать вывод? Не подскажете?

– Если я скажу, что могло быть какое-то чудовищное совпадение, вы же не поверите? – Сиротин испытующе поглядывал на следователя.

– Не-а, не поверю, – мотнул головой Турецкий. – И не ждите.

– Ну что ж, тогда… – словно решился Сиротин, – могу предложить вам такой вариант. Алина!

– Слушаю вас, Алексей Андреевич! – немедленно выросла в дверях инспекторша, будто дежурила у замочной скважины. Что вовсе и не исключено.

«Ай да девка! – даже позавидовал Турецкий. – Станок что надо! В этой, определенно недалекой, головке должна быть кладезь самых неожиданных сведений, бездна информации, так необходимой для прояснения ситуации в этой библиотеке».