ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?
Шрифт:
Партия коммунистов пройдет еще через Конституционный суд, выиграет процесс и выйдет снова на прямую линию жизни. На этот раз, как и до 1917 года, в качестве оппозиционной партии.
В этот же день, когда с трибуны Верховного Совета СССР громили КПСС, ближе к вечеру состоялась своеобразная казнь КГБ СССР, который, кстати, во многом повинен в том, что происходило в 1991 году.
У органов госбезопасности СССР был своеобразный «ангел-покровитель», который выполнял социальную роль, сравнимую с христианскими святыми. Таким «святым» для них, а также для органов внутренних дел, был Ф. Э. Дзержинский, культ личности которого в советские времена был, пожалуй, третьим после Ленина и Сталина. Почти в каждом кабинете сотрудника органов госбезопасности и внутренних дел висел портрет «Железного Феликса», а на площади в центре Москвы, которая
Именно эта статуя и была выбрана для публичного унижения КГБ СССР. В. Крючков еще утром 21 августа, улетая в Форос, получил сообщение «о начавшихся беспорядках в городе, в частности на Лубянке, у памятника Ф. Э. Дзержинскому. Группы экстремистски настроенной молодежи потянулись на площадь, раздавались призывы к захвату здания Комитета госбезопасности, высказывались угрозы разрушить памятник» [445] . Правда, В. Крючков ничего не предпринял для того, чтобы дать отпор надвигающимся на площадь хулиганам, которых к вечеру возглавит С. Б. Станкевич, тогда заместитель мэра Москвы — любимчик толпы, а в последующем эмигрант, — скрывающийся от уголовной ответственности за коррупцию.
445
В. Крючков. Личное дело. М.: «Олимп», 1996, Т. 2. С. 205.
А события между тем нарастали. Вот как их описывает бывший заместитель председателя КГБ СССР Шебаршин Л. В.: «Начальник комендантской службы В. Г. Опанасенко докладывает, что толпа на площади собирается идти на штурм КГБ. На стенах зданий пишут обидные лозунги, окружили памятник Дзержинскому.
— Что делать?
— Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не применять оружие… Будем обращаться к московским властям и милиции. (Каково? Это, когда здание на Лубянке битком набито вооруженными офицерами и прапорщиками, взирающими на эту постыдную картину из его окон. — А. К.).
Отыскиваем милицию, но она на выручку не спешит…
Всем командует С. Б. Станкевич (а, ведь, он как раз и представляет московскую власть!. — А. К.), а милиция приглядывает за порядком.
По просьбе организаторов митинга мы включили прожектора на здании комитета («…не трогайте нас. Видите какие мы сознательные»…), но площадь освещена слабо. Кольцом, на некотором удалении от памятника, стоят люди. Сосчитать трудно, но это несколько десятков тысяч. Говорят речи, выкрикивают лозунги, а тем временем два мощных автокрана примериваются к чугунному монументу…
Краны взревели, толпа зашумела. Вспышки сотен блицев и Железный Феликс, крепко схваченный за шею (он был обвязан канатами, но процедура казни подсказывает детали), повис над площадью, а под чугунной шинелью лишь обозначилась смертная судорога чугунных ног» [446] .
Маленькая деталь. Газеты писали, а затем мэр Москвы Г. Х. Попов подтвердил, что: «Нужной мощности автокрана найти не могли. Посольство США предложило помощь. У них на строительстве (здания) посольства соответствующей мощности кран был» [447] .
446
Г. Попов. Снова в оппозиции. М.: «Галактика», 1994. С. 229.
447
Г. Попов. Снова в оппозиции. М.: «Галактика», 1994. С. 229.
Символично. Техника американская, а исполнители — отечественные хулиганы. Один полковник госбезопасности констатировал: «В ночь с 22 на 23 августа под улюлюканье пьяной толпы был сдернут с пьедестала памятник рыцарю революции 1917 года — Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому» [448] .
Другой написал: «Невольно вспоминались кадры той трагической хроники — беснующаяся толпа вандалов и черные окна здания за спиной Феликса. Никто не пришел к нему на помощь»… [449]
448
А.
449
А. Михайлов. Портрет министра в контексте смутного времени. Сергей Степашин. М.: «Олмапресс», 2001. С. 71.
Через несколько дней после «гражданской казни» «Комсомольская правда» писала: «КГБ СССР еще действует. Но можно сказать, что этой вчера еще могущественной организации уже не существует». Похоже, газета поставила верный диагноз. За три дня КГБ СССР потерял почти все.
«Гражданская казнь» КГБ окончилась относительно мирно, поскольку это закрытое ведомство было всего лишь исполнителем воли руководства КПСС.
«…Через месяц на площади остановилось несколько автобусов. Курсанты-пограничники и молодые слушатели Высшей школы КГБ стали тряпками и ацетоном смывать позор своих старших товарищей, приводя инвалидный памятник в приличное состояние. Закончив работу, они начертали: «Феликс, прости». Прохожие недоумевали, восхищаясь мужеством молодых юнкеров. Милиция отводила глаза, а чекисты…» [450]
450
А. Михайлов. Портрет министра в контексте смутного времени. С. 71.
Так и остался на долгие годы пустой постамент перед зданием бывшего КГБ СССР. Никто очень долго не решался что-либо сделать с пустым постаментом. Его так и не убрали. Он сам по себе снова стал памятником, но не Железному Феликсу, а унижению органов госбезопасности. Тот же А. Михайлов, бывший сотрудник органов написал: «Стоящий в центре площади пустой, изгаженный постамент был символом иного… Символом горячих голов и холодных сердец людей нового времени» [451] .
451
Там же.
Где-то, спустя десяток лет, мэр Москвы Ю. М. Лужков поднимет вопрос о восстановлении памятника Дзержинскому на его прежнем месте. Меняются времена — меняются люди. И хотя в предложении мэра Москвы, по всей вероятности, больше сиюминутной политической конъюнктуры (президентом страны стал бывший сотрудник, а затем и руководитель КГБ, и многие бывшие чекисты оказались среди его окружения), сам факт такого предложения о многом говорит, равно как и умолчание властей, и прежде всего президента Путина на протяжении восьми лет его правления, на это предложение. Нынешнего президента страны ничто не связывает с трагическими событиями 1991 года, и ему бы вернуться к предложению Лужкова (ранее с таким предложением неоднократно выступал коммунист Н. Харитонов), что безусловно способствовало бы укреплению его авторитета у большинства граждан России, но прежде всего у сотрудников спецслужб, большинство из которых по-прежнему называют себя «внуками Ф. Э. Дзержинского», как те юнкера, извинившиеся перед ним за допущенное публичное поругание несгибаемого рыцаря революции.
События 19 — 21 августа 1991 года послужили мощным катализатором ускоренного распада великой Советской державы. «…История человечества не знала примеров, когда могучая, признанная в мире сверхдержава без войн и потрясений добровольно развалилась на куски», — написал бывший заместитель председателя КГБ СССР Ф. Д. Бобков [452] . Это о трагедии государства. Даже Б. Ельцин косвенно признал распад страны страшной драмой общества [453] . Факт распада признавали многие, но ответственность за его совершение никто на себя не брал.
452
Ф. Бобков. КГБ и власть. М.: «Ветеран МП», 1995. С. 362.
453
Б. Ельцин. Записки Президента. М.: «Огонек», 1994. С. 78.