Заговор, которого не было...
Шрифт:
XI. «Соучастники»
В группу, которую следователи так и называли — «Соучастники Петроградской боевой организации», — были включены 173 человека, по тем или иным причинам не подходящие для других «шпионско-белогвардейских групп». Кто-то был замешан в мелкой спекуляции, коей в те голодные годы грешили почти все петроградцы, кто-то неосторожно дал ночлег пробирающемуся в свою деревню из финского лагеря бывшему кронштадтскому моряку, кто-то... Словом, мелочевка, с точки зрения уголовного права. В другой ситуации и не обратили бы внимание на эти мелкие преступления ведущие следователи Петрочека. И, скорее всего, впаяли бы случайно задержанным или арестованным по доносам гражданам минимальные сроки.
Но... Только что разоблачен «Заговор Таганцева», еще не отцвели улыбки на лицах похваленных начальством
Вот на этом инерционном ходу и была подстегнута в «Заговор» группа из 173 человек, обозванная следователями «соучастники».
Результат превзошел все ожидания: 21 человек расстрелян, 62 заключены на различные сроки в концлагерь. Правда, 76 — отпущены, но о причинах столь непривычного либерализма чуть ниже. А пока посмотрим на примере нескольких судеб, за что же пострадали люди.
Комарова М. О. — на допросах показала, что имела пишущую машинку. Расстреляна «за сокрытие типографии, печатание прокламаций».
Гумилев Н. С. — на допросе признал, что получил небольшую сумму денег и ленту для пишущей машинки. Никакой деятельности антисоветского характера не вел, прокламаций не печатал. Что не помешало и его расстрелять как «соучастника».
Белостоцкий Г. А . — юрист дорпрофсожа Мурманской железной дороги. Признал на допросе, что ходатайствовал как адвокат за освобождение задержанного без предъявления каких бы то ни было обвинений Д. Д. Шаховского — сына князя Д. Н. Шаховского. Тут уж поспешили с предъявлением обвинения, но — адвокату Г. Белостоцкому. А обвинив — в содействии князю, — сразу и расстреляли. Связь же с «Петроградской боевой организацией» в материалах дела прослеживается с трудом. Единственно, что сближает адвоката с другими проходившими по «Делу Таганцева» и расстрелянными петроградцами, так это пользование услугами гражданки Лунд, которая — цитируем показания Г. Белостоцкого — «могла облегчить моей жене всевозможные масленные, молочные, яичные и другие кризисы». А поскольку Лунд «облегчала кризисы» многим петроградским интеллигентам, не очень практичным и чувствовавшим себя беспомощно в дискомфортной ситуации военного коммунизма, то и попала она вместе с теми, кого кормила, в «активные члены «Петроградской боевой организации». И потянула за собой тех, кто еще не был на виду у следователей. Печальный круг замкнулся. Были расстреляны в один день и домохозяйка Ольга Сергеевна Лунд, и адвокат Григорий Львович Белостоцкий. Они прожили разные жизни, но умерли одной смертью. Мир праху их.
Максимов Г. Г. — преподаватель кафедры технологии нефти Технологического института. Расстрелян за знакомство с профессором Таганцевым как с... «председателем домового комитета».
Гизетти Л . А . — командир взвода 1 роты 3 минно-подрывного дивизиона. Расстрелян за поддержание знакомства с соучениками по Пажескому корпусу. Заодно расстреляли и его жену С. В. Гизетти, но по другому обвинению — за доставку писем, нелегально переправляемых эмигрантами через границу своим родственникам. Доброхоты разносили эти письмо по адресам. Всех почтальонов расстреляли.
Пюсс Е. Г. была расстреляна за эту же работу — добровольным почтальоном.
Мациевский А. В . — командир подводной лодки «Тур», был расстрелян по еще более расплывчатой формулировке — «как явный враг народа и рабоче-крестьянской революции», хотя никаких доказательств этой вражеской деятельности в материалах дела обнаружить не удалось.
Тимофеев В. Н. — расстрелян за то, что осведомлял Организацию профессора Таганцева о состоянии охраны Карельского перешейка. Но следов и этого преступления не удалось обнаружить в материалах дела.
Никитин Б. И ., санитар скорой помощи, расстрелян — цитируем запись, сделанную следователем Якобсоном — за то, что был «причастен к Врангелевской организации, действовавшей под флагом французской разведки». Откуда были взяты эти обвинения, из материалов дела установить не удалось. Видно только, что вместе с сыном была расстреляна и мать, Никитина М.
Векк А . С., электрик с корабля «Петропавловск», был расстрелян, цитируем заключение следователя ПЧК Лебедева, — за то, что «предложил организации 2 пуда соли и несколько десятков саженей смоляных веревок», которые похитил с корабля «Андрей Первозванный». Как мы знаем из материалов других дел, веревки эти были выменяны на продукты и помогли спасти от голодной смерти несколько человек. Факт хищения, конечно же, не украшает электрика, но какое это все имеет отношение к «террористической организации» во главе с профессором Таганцевым — так и осталось неясным — ни тем, кто проходил по делу «соучастников», ни мне, читавшему эти материалы спустя 70 лет...
Спиро М. С. Как «соучастница» «Петроградской боевой организации» была приговорена к заключению в концлагерь на 6 месяцев за то, что после расстрела 61 участника этой организации побывала на месте расстрела вместе с сестрой одного из невинно убиенных (Попова), а затем еще и на панихиде в Казанском соборе.
Комментировать сей приговор нет смысла, просто вспомнились строки воспоминаний Анны Андреевны Ахматовой, также побывавшей на панихиде в Казанском соборе по расстрелянному мужу, поэту Николаю Степановичу Гумилеву, и другой, не такой великой и близкой Гумилеву, но — тоже поэтессы и друга Николая Степановича, — Ирины Владимировны Одоевцевой. Обе тогда, в 1921 г., побаивались, что и их возьмут после панихиды. Бог миловал. А вот совсем случайного человека — ни за что, ни про что — в концлагерь. За то, что поклонилась могилам, по ее честным словам на допросе, «геройски умерших людей», да по-христиански, по-православному помолилась за них в церкви...
Сохранился замечательный документ эпохи — своего рода «служебная записка», подшитая к делу одного из «соучастников». Процитируем ее фрагментарно: «Совершенно секретно. Сообщаю, что по поводу дела гр. Слозберга... необходимо допросить гр. Цветкова П. П. и Годманга Ф. Ф... Гр-ну Цветкову можно сказать, что его моментально выпустят, если он только подтвердит (обвинение — Авт.), тов. Цветкова (так в тексте — то гражданин, то все еще товарищ) нужно постращать. Гр. Слозбергу нужно сказать, что его выдал Герцфельд и Цветков. Цветкову сказать, что его выдал Слозберг».
Удалось прокурорам Генеральной прокуратуры РФ обнаружить среди материалов дел «соучастников» и такой прелюбопытнейший исторический документ, и — одновременно — трагическую страницу нашей недавней истории, — характеристики, данные старшим следователем Петрочека Назарьевым некоторым подследственным. Приведу одну из них — на Л. Я. Голицыну:
«Прежде всего необходимо отметить величайшее упорство, которое проявили все обвиняемые на допросах, так что пришлось с каждым из них затратить необычайное количество энергии и громаднейшее количество часов, чтобы вынудить их признать себя виновным в своих преступлениях.
На основании изложенного полагаю:
1. Голицыну Л... признать виновной в сокрытии своего княжеского звания при поступлении на службу в комендатуру ЧК, в краже бриллиантового кольца и разных мелких вещей преимущественно канцелярского характера...»
По воспоминаниям опубликованным (а автору этой книги — и из воспоминаний своих родных, нигде не публиковавшихся) мы знаем, что представители древних дворянских, тем более — княжеских фамилий вынуждены были скрывать свое происхождение, которым еще недавно гордились, чтобы не умереть с голоду. «Запрет на профессию» существовал тогда необычайно широко и применялся очень жестко. Пишет это и князь В. Голицын в цитированных в начале нашей книги воспоминаниях. Так что на получение признания княжны в княжеском происхождении старшему следователю вряд ли потребовалось «громаднейшее количество часов» — факт был известным и скрываем был лишь до поры до времени. «Величайшее упорство» потребовалось, должно быть, товарищу Назарьеву, чтобы убедить княжну признать факт кражи канцелярских скрепок. Это уже обвинение неприятное, и брать на себя такой грех, конечно же, не хотелось. И уж совсем «необычайное количество энергии» потребовалось следователю, чтобы выбить из столбовой дворянки, представительницы одной из древнейших русских княжеских фамилий (Голицыны — потомки королевского рода Гедеминовичей) признание в вульгарной краже перстня.