Заговор, которого не было...

Миронов Георгий Ефимович

Но... Что-то там не склеилось. Доказательств, как обыч­но, никаких не нашлось. Свидетелей, готовых подтвердить измышления следователей, — тоже. Вроде бы, оставалось пойти проторенным путем — несмотря на отсутствие и того, и другого, приговорить к... Но — последовали три по­становления Президиума губчека от 14.07, 17.08 и 3.10.21, и 13 невинно арестованных «после проведения предвари­тельного следствия и ввиду отсутствия каких-либо доказа­тельств совершения ими преступлений» — были освобож­дены... Что-то там не сработало, в механических шестерен­ках следствия, — заело... Возможно, была какая-нибудь рекомендация сверху? Ни раньше, ни позже все это не сра­батывало. А тут могло и сработать. История таинственная, но я посчитал своим долгом упомянуть и

ее. Ибо пытаюсь воссоздать объективную картину правосудия в «незабыва­емом 1921 г.». И справедливости ради должен признать — бывало и такое: освобождали по «отсутствию доказательств совершения преступлений»...

«Савинковские связи»

В эту группу включили несколько человек, арестован­ных уже в августе 1922 г., то есть почти год спустя, когда было вчерне закончено дело о «Петроградской боевой организации» и главные ее руководители были расстреля­ны. Им инкриминировали установление и поддержание связей между «ПВО» и Савинковским «Союзом освобож­дения Родины и свободы».

Как и предыдущие, «дело» это имеет свою изюминку, иначе я не рискнул бы предлагать его читателям. Мне ви­дятся здесь даже две «изюминки».

Первая — в том, что у «Петроградской боевой организа­ции не было, да и не могло в силу ряда причин быть ника­ких связей с «савинковцами».

И прежде всего потому, что «организация» профессора В. Н. Таганцева не была «боевой», не ставила перед собой целей вооруженным путем захватить власть в стране, с от­вращением относилась к любым видам террора, «красно­го» ли, «белого» ли. И сам В. Н. Таганцев, и его единомыш­ленники, привлеченные к «делу», на допросах эту мысль постоянно подчеркивали. И, заботясь о своем честном имени (чего никак не могли понять следователи — аресто­ванным бы о жизни беспокоиться, а они — о чести!), Таган­цев, как помнит читатель, даже ставил одним из главных условий своей готовности давать показания — требование четко отмежевать его и его организацию от «савинковцев», которые были связаны с «польским генштабом» и, судя по всему, вели разведывательную работу против России, на что Таганцев и его единомышленники никогда бы не по­шли. Кроме того, террористические методы «савинковцев» были неприемлемы для людей чести — интеллигентов, офицеров русской армии и других реальных, а не вымыш­ленных участников «Петроградской организации».

Вторая «изюминка» заключается в том, что между «савинковцами» и «таганцевцами» было так же мало общего, как между «савинковцами» и, скажем, «аграновцами» или «артузовцами».

Сам Борис Викторович Савинков, обманом «заманен­ный», арестованный, приговоренный к высшей мере нака­зания, которая ему, однако, в отличие от большинства со­вершенно невинных «таганцевцев» была заменена десятью годами лишения свободы, писал в письмах из Лубянковской тюрьмы, что встретил здесь «не палачей и уголовных преступников», а «убежденных и честных революционе­ров, тех, к которым я привык с моих юных лет». И далее: «они напоминают мне мою молодость — такого типа были мои товарищи по Боевой организации».

И он действительно имел возможность убедиться в этом большом и трогательном сходстве, когда столь близкие ему по духу (и коварству) «убежденные и честные революцио­неры», официально приговорив его «всего лишь» к тюрем­ному заключению, через некоторое время после торже­ственно замененной казни — есть ведь и такая версия — сбросили его в пролет тюремной лестницы. И у него было несколько секунд полета, чтобы поразмыслить над тем, что «красный» и «белый», эсеровский или эсдековский тер­рор — всегда террор. У которого всегда одни и те же гряз­ные, эгоистичные цели и грязные, кровавые методы, не имеющие никакого отношения к цивилизованному обще­ству и правовому государству.

Такие вот «савинковские связи» должны были распу­тать петроградские следователи. Задача, прямо скажем, непростая. И хотя доказывать недоказуемое ученики Зи­новьева, Агранова, Артузова в Петрограде давно научи­лись, на сей раз поначалу зашли в тупик. Приказано

дока­зать связи между организациями Таганцева и Савинкова. А связей — нет... И 30.08.22 совершенно обескураженный уполномоченный 1-го спецотделения ОКРО ПП ОГПУ Абрамов направляет «Дело» на расследование в Ревтрибу­нал ПВО и Балтфлота. Помогите, мол, товарищи, сам не справлюсь. Там бы и рады подсобить, но выжать из уже вы­жатого тонкого «Дела» ничего не сумели. И, судя по пере­писке, включенной в «Дело», переправили сию папочку да­лее по инстанции, вниз — в Ревтрибунал при 11 стрелковой Петроградской дивизии. Вроде бы — нонсенс, бессмысли­ца. Дело-то, можно сказать, мирового масштаба — выявить связи двух крупнейших контрреволюционных и шпионс­ких организаций, а тут — малограмотный следователь из стрелковой дивизии под Петроградом должен вытянуть ниточку из контрреволюционного клубка... Но это только кажется, нонсенс. На самом деле была в этой странной ро­кировке своя логика. Раз уж людей побеспокоили, аресто­вали, не выпускать же... Раз уж растрезвонили о «связях», не давать же «отбой». Значит, наказывать арестованных надо — какая-нибудь вина сыщется. Что же касается свя­зей, то слушок пущен, тень брошена... Тем более, что уже год прошел, как никто из соратников В. Н. Таганцева не может опровергнуть какие бы то ни было порочащие их слухи, ибо давно почили в бозе, расстрелянные духовными соратниками Бориса Викторовича. И еще один год минул, как «связных» арестовали и о «связях» раструбили в газетах. Давно все забыли сей исторический сюжет.

И тогда именно в тихом, не обремененном делами Рев- воентрибунале 11 стрелковой дивизии под Петроградом, было рассмотрено уголовное дело № 174 по обвинению ряда лиц в различного рода противоправных действиях. И 25 мая 1923 г. ревтрибунал приговорил: Пономарева Г. Е. и Петрина И. Н. за укрывательство белого офицера и содей­ствие его шпионской деятельности — к 3 годам лишения свободы без строгой изоляции; Клевцова Л. И. — за дезер­тирство из Красной Армии — к 3 годам лишения свободы без строгой изоляции; Зайцева В. П. — за участие в армии

Юденича в боях против Красной Армии — к высшей мере наказания.

Никаких, впрочем, доказательств совершения данными лицами инкриминируемых им преступлений в деле не имеется. Но совершенно очевидно, что они были осужде­ны, а один из проходивших по делу даже расстрелян — не за причастность к «Петроградской боевой организации», не за установление и поддержание связей между «таганцевцами» и «савинковцами», а за совершение совсем иных «преступлений». Если вообще таковые имели место.

«Лица, освобожденные за недоказанностью»

Да, дорогой читатель, были и такие. Но, как правило, ранее они встречались один-два на «дело». Позднее, осо­бенно после 1934, таких не стало почти совсем. А тогда, в «незабываемом 1921» подобные случаи еще имели место. И когда среди арестованных по делу о «Петроградской бое­вой организации» набралось несколько десятков людей, чью вину не столько даже трудно было доказать, сколько наказание их не было необходимостью, — тогда и была со­здана специальная группа, попасть в которую мечтал каж­дый узник петроградских тюрем и лагерей... Всего в группу было включено 288 человек, почти все они действительно были освобождены. Правда, перед освобождением группу на всякий случай еще раз «почистили», двоих расстреляли, дело одного направили на доследование, остальных — в лагеря, одного на год, одну на 6 месяцев, а одну даму про­сто выслали из Петрограда на 2 года.

«Лица, задержанные в засаде»

Рассказ об этой группе, пристегнутой к «Заговору Та­ганцева», будет и вовсе коротким. Включили в нее 115 че­ловек. Это уже после того, как часть захваченных в засадах были отпущены в связи с требованием В. Н. Таганцева. Напоминаю: лишь в этом случае Таганцев выразил готов­ность «помогать следствию» и не только признать факт су­ществования организации, но и взять на нее несуществую­щую вину в «боевом» характере. Что же, была у Владимира