Заговор патрициев, или Тени в бронзе
Шрифт:
Его окружили слуги. Елена Юстина тоже занялась стариком; я кивнул один раз, на случай, если она вдруг соизволила заметить, и ушел.
Прежде, чем я дошел до атрия, меня догнали быстрые и легкие шаги, которые я так хорошо знал.
— У меня есть сообщение от моего отца, Фалько; я провожу тебя до дверей!
Почемуто я не удивился. Оскорбленные женщины опасны при моей работе. Не в первый раз одна из них бросилась за мной, намереваясь затащить меня в угол для ужасной тирады.
Также не в первый раз я спрятал хитрую
XXXII
Между большими дорическими колоннами в портике с белыми ступеньками висели декоративные тарелки с музыкальными подвесками. Этот дрожащий колокольный звон только усугублял мое чувство нереальности происходящего.
Ларий, который никогда не позволял огромным особнякам наводить на него страх, только что остановил нашего быка на изысканной остановке для повозки Марцелла. Мой племянник сидел и ковырял свои прыщики, пока Нерон, который принес целый рой жужжащих мух, щипал траву на краешке аккуратного газона.
За ними простирался поразительный голубой полукруг залива. Посередине группа садоводов вытаскивала кусок дерна, такой большой, что можно занять работой целый легион; когда Нерон замычал на меня, они все подняли головы. Ларий лишь мрачно взглянул на нас.
Мы с ее светлостью вместе стояли на крыльце. Ее знакомые духи так же сильно били по моим чувствам, как металлический молоток по бронзе. Я ужасно боялся еще одного упоминания о похоронах ее дяди. Но эта тема не всплывала, хотя в разговоре я чувствовал, что злость Елены ощущалась во всем ее теле.
— Ты здесь отдыхаешь? — хрипло спросил я.
— Просто пыталась убежать от тебя! — невозмутимо уверяла меня Елена.
Ладно; если таково ее отношение…
— Хорошо! Спасибо, что проводила меня до быка…
— Не будь таким чувствительным! Я приехала, чтобы утешить своего свекра.
Обо мне она ничего не спросила, но я все равно рассказал.
— А я пытаюсь выследить Ауфидия Криспа — по поручению императора.
— Тебе это нравится?
— Нет.
Нахмурившись, ее светлость опустила голову.
— Тяжело?
— Это не обсуждается, — грубо сказал я, но потом тут же смягчился, поскольку это была Елена. — Это безнадежное дело. Император любит меня ничуть не больше, чем я его. Мне дают лишь всякие пустяковые поручения…
— Ты бросишь это занятие?
— Нет. — Поскольку я взялся за него ради Елены, я стоял и смотрел на нее. — Послушай, ты не могла бы не обсуждать с Марцеллом мой интерес к его сыну?
— О, я понимаю! — ответила Елена Юстина с намеком на возмущение. — Консул — слабый старик, который с трудом ходит…
— Успокойся; я не побеспокою этого несчастного старого воробья… — я замолчал. Большой слуга вышел из дома и заговорил с Еленой; он утверждал, что Марцелл отправил его принести ей зонтик, чтобы защититься от палящего солнца.
Я
Мои руки начали сжиматься в кулаки. Слуга казался крупным, но его тело было таким слабым, что он носил повязки на запястьях, как у гладиаторов, чтобы убедить себя, что он крутой. Чтобы убедить меня, требовалось больше, чем несколько ремней с пряжками. Здесь в имении консула он находился в безопасности. Но гденибудь подальше от его дома я мог бы скрутить его в бараний рог и повесить на дерево.
Мое терпение достигло предела.
— Девушка, возможно, у меня манеры таракана в трещине на стене, но тебе не нужен телохранитель, когда ты со мной разговариваешь! — Ее лицо замерло.
— Пожалуйста, подожди там! — попросила Елена Юстина; у слуги был свирепый вид, но он все же ушел из зоны слышимости.
— Прекрати разговаривать так резко! — приказала мне Елена с таким взглядом, который мог бы вырезать на стекле камею.
Я взял себя в руки.
— Чего хочет твой отец?
— Поблагодарить тебя за статую. — Я пожал плечами. Елена нахмурилась. — Фалько, я знаю, где она находилась; скажи мне, как ты ее нашел!
— Со статуей все в порядке. — Ее вмешательство начинало меня раздражать. — Это хорошее произведение искусства, и мне показалось, что твой отец лучше всех его оценит. — Отцу Елены трудно было следить за дочерью, но он очень любил ее. У этого человека хороший вкус. — Ему понравилось?
— Именно отец ее и заказал. В подарок моему мужу… — Елена сложила руки, слегка краснея.
Я решил не представлять себе любезную семью Камиллов, которые так почитали Атия Пертинакса, когда обручили с ним свою молодую дочь. Елена все еще выглядела взволнованной. Наконец, я понял, почему: она боялась, что я украл эту вещь!
— Мне жаль тебя разубеждать, но мне довелось побывать в доме твоего бывшего мужа на законных основаниях!
Я спустился по ступенькам, горя желанием поскорее уехать. Елена последовала за мной. Когда я дошел до повозки, она проговорила:
— Зачем тебе вольноотпущенник Барнаб? Действительно изза его наследства?
— Нет.
— Он сделал чтонибудь не то, Фалько?
— Возможно.
— Серьезно?
— Если убийство — это чтонибудь не то.
Елена закусила губу.
— Давай я для тебя здесь чтонибудь разузнаю?
— Лучше держись подальше от всего этого. — Я заставил себя взглянуть на нее. — Госпожа, будьте осторожны! Барнаб причастен, по крайней мере, к одной смерти — и, возможно, планирует еще одну. — Мою, например, но я об этом промолчал. Это могло расстроить ее. Или, что еще хуже, не расстроить.
Теперь мы стояли полностью на солнце, что давало тому дубине с зонтиком повод спуститься к нам. Притворившись, что я отвернулся, я признался:
— Если ты знаешь Барнаба, то мне нужно с тобой поговорить…