Заговор патриотов (Провокация)
Шрифт:
— Кто? — быстро спросил Краб. — Кто вас нанял?
— Член политсовета Национально-патриотического союза господин Юрген Янсен. Он заплатил нам за это сто тысяч баксов.
— Сколько?! — поразился Томас. — Сто штук за меня?!
— Да.
— И отдал? Или только пообещал?
— Отдал.
— Я начинаю себя ценить.
— Главное, что тебя ценят другие. Как видишь, Краб, контракт серьезный. Как мы можем обеспечить безопасность клиента? Только одним способом: выявлять и ликвидировать любой источник угрозы. Сейчас на эту роль лучше всего подходишь ты. Я достаточно ясно выразил свою мысль?
— Господин
— Только поэтому ты еще жив, — оборвал его Муха. — В России таких, как ты, уже выбили. А твой аргус жив только благодаря Томасу. Я тоже не одобряю его поклонения Бахусу... Я правильно сказал, ничего не перепутал?
— Да, правильно, — подтвердил Томас. — Бахус, он же Вакх, он же Дионисий, — покровитель виноградарства и виноделия.
— Так вот, если бы не его любовь к Бахусу, твой начальник охраны еще позавчера превратился бы в шашлык, — завершил свою мысль Муха. — Я надеюсь, господин Анвельт, вы сделаете правильные выводы из того, что я вам сообщил.
— Я должен посоветоваться, — выдавил из себя Краб. — Я позвоню.
— Конечно, посоветуйся, — одобрил Муха. Он положил на стол пистолет и подтолкнул его к Крабу. — Забирай и вали.
Краб с опаской посмотрел на пистолет, а потом вдруг схватил его и неловкими движениями попытался взвести курок.
Муха засмеялся. Вроде бы весело, но Томаса словно бы вдруг опахнуло какой-то горячей волной.
— Сначала нужно передернуть затвор, дослать патрон в казенник, — подсказал Муха. — Потом снять с предо-хранителя. Большим пальцем правой руки. Рычажок вниз. Теперь взводи курок. Взвел? Молодец. Отличник боевой и политической подготовки. А теперь жми на спуск. Только плавно, не дергай. А то промахнешься. Давай-давай, жми!
Краб сунул пистолет в карман и встал.
Муха неодобрительно покачал головой.
— А вот так никогда не делай. Ствол на боевом взводе, а ты суешь его в карман. Так можно отстрелить себе яйца.
Краб дико посмотрел на него и быстро, боком, как настоящий краб, выкатился из гостиной.
Муха послушал, как хлопнула входная дверь, и с недоумением проговорил:
— Странный вы, эстонцы, народ. Считаете себя демократической страной, а даже не умеете обращаться с «макаровым».
— Не понимаю, — сказал Томас. — Какая связь между умением обращаться с оружием и демократией?
— Самая прямая. Если у всех есть оружие и все умеют с ним обращаться — это демократия. А если оружие есть только у части населения — это диктатура.
— А если нет ни у кого?
— Это кладбище.
Томас решительно подошел к бару и хлобыстнул «Мартеля» прямо из горла.
— Ты кто? — вернувшись к столу, без обиняков спросил он.
— Я? — удивился Муха. — Как — кто? Твой охранник.
— Нет. Вообще. Ты откуда? Вы все — откуда? У тебя был такой вид, будто ты пришел... Не знаю. С того света. Не сейчас пришел, а как будто там был.
— Ну, мало ли где приходилось бывать.
— И как там?
— Где?
— На том свете. Правда, что там райские кущи?
— Райские кущи? — переспросил Муха. — Что-то не помню. Нет, райских кущей не видел. Мы, наверное, бывали не в той части того света.
— А если бы он выстрелил?
— Кто?
— Краб!
— Успокойся,
— А что оружие?
— Фитиль! Ты как будто вчера родился. Марксистско-ленинская идеология!
— По-моему, ты надо мной издеваешься, — заключил Томас. — Ты сказал, что из меня получится классный политик. Ты в самом деле так думаешь?
— Ну да. Только тебе нужно правильно выбрать страну и время.
В прихожей стукнула входная дверь. Томас насторожился.
— Все в порядке, свои, — успокоил его Муха.
Томас посмотрел на него со священным ужасом.
— Все понимаю, телепатия, — негромко сказал он.
— При чем тут телепатия? — удивился Муха. — Ключи есть только у наших.
Вошел Сергей Пастухов, которого и Артист, и Муха признавали за старшего, хотя ни в его внешности, ни в манере поведения не было ничего особенного. Его темные волосы поблескивали от воды.
— Снег? — спросил Муха.
— Дождь. Слегка моросит. У гостиницы полно скинхедов. Появились пикетчики с плакатами «Да здравствует СССР» и «Но пассаран». Как бы не передрались. На всякий случай «линкольн» я оставил у служебного входа. Что у вас?
— Был Краб.
— Знаю.
— Зачем — знаешь?
— Догадываюсь.
— Уехал советоваться к Янсену, обещал позвонить.
— Обязательно позвонит.
— Что у тебя?
— Все в норме.
— Артист?
— На месте.
— Есть новости?
— Есть.
— Какие?
— Странные.
Из всего этого разговора, быстрого, как пинг-понг, в сознании Томаса отложилась лишь фраза Пастухова о том, что Краб обязательно позвонит. И произнесено это было так, будто Пастухов знает, о чем будет этот звонок. И хотя не было сказано ничего больше, Томас вдруг ощутил тот прилив энергии, тот волнующий кровь кураж, который всегда предшествовал удачной комбинации. А комбинация вырисовывалась редкого изящества. Такие комбинации Томас всегда любил. У русских про это есть хорошая поговорка: «На елку влезть и жопу не ободрать». Есть и другая, более точная. Про рыбку съесть. Но она неприличная.
Краб позвонил через сорок минут. А еще через полчаса приехали два его охранника и молча вручили Томасу сверток в коричневой оберточной бумаге.
В нем было пятьдесят тысяч долларов.
XIV
Есть люди, которые при виде денег теряют голову почти в буквальном смысле слова. Цепенеют. Утрачивают всякую способность контролировать себя. Знакомый банкир рассказывал мне, что есть даже специальный тест, которым проверяют кассиров перед тем, как взять на работу. Как бы случайно заводят человека в хранилище и наблюдают за его реакцией. И если у него самопроизвольно расширяются глаза и его кидает в жар и в холод, работа с наличными деньгами ему противопоказана. Понятно, что такую реакцию может вызвать только вид больших денег. Или очень больших. Потому что вид маленьких денег, особенно в собственном бумажнике, не может вызвать ничего, кроме изжоги и желания совершить какое-нибудь социальное преобразование.