Заговор по-венециански
Шрифт:
— Преступник должен был еще и выйти, — говорит Рокко, следуя за майором. — А это посложнее, чем войти. На выходе больше шансов быть замеченным.
— Так ищите свидетелей, — взрывается Вито. — Что толку обсуждать очевидное!
Валентина задерживается ненадолго, разглядывая шестерку.
— Мы уже допрашиваем рабочих, вдруг кто-то из их смены ушел раньше времени, — говорит лейтенант. — И еще туристов: кто-то мог заснять преступника. Правда, сами знаете, за туристами бегать —
Вито вдруг хватается за голову и закрывает глаза.
— Боже, — стонет он. — Боже милостивый, хоть бы я ошибся!
Валентина с Рокко озадаченно переглядываются, и Вито решает поделиться тревожными мыслями:
— Печени нет, потому что жертва еще жива. Но скоро, я уверен, и ее убьют.
Все трое молча пытаются поставить себя на место преступника, пытаются думать как он, сообразить, какова конечная цель игры. Вито указывает на шестерку под символом.
— К чему это? Что, по-вашему, значит число «шесть»?
— Может, это номер? — вслух думает Валентина. — Может, убийца ведет обратный отсчет?
— Может быть. Тогда в чем считает? В часах? Днях? Неделях?
Вито разворачивается к Валентине и прямо в лицо говорит:
— Найди-ка своего бывшего священника. Быстро. И узнай, вдруг ему известно, за каким дьяволом здесь шестерка?
Capitolo LIII
Канал Рио-Тера-Сан-Вио, Венеция 1778 год
Теперь Томмазо видит, отчего Танина так полно доверяет Лидии. Подруга умеет выслушать человека, не перебивая и не уводя разговор в нужное ей самой русло. И сейчас она терпеливо слушает рассказ бывшего монаха о том, как его и сестру разделили в детстве, как он узнал об этом лишь недавно и как надеется отыскать последнюю родственницу. И отыскать быстро.
— В монастыри не обращались? — спрашивает Лидия. — У сестер должны остаться записи. Можно спросить список девочек-сирот нужного возраста.
Томмазо идея не вдохновляет.
— Я думал об этом, покидая обитель, но времени нет. К тому же стоит мне ступить на порог любого монастыря, как о том прознают и аббат, и люди инквизитора.
— Думаю, вы правы, — согласно кивает Лидия. Затем, одарив Томмазо веселой улыбкой, говорит: — Через несколько дней я отправлю своего человека, и он для вас проведет тщательный поиск. Монастырей, куда могли пристроить вашу сестру, не так уж много. Работа будет не тяжелой.
Томмазо осыпает Лидию благодарностями, но в этот момент возвращается Танина в компании Эрманно и Эфрана.
— Ты что такое обо мне наговорил?! — негодует Эрманно и направляется прямиком к Томмазо. — Дурачина ты этакий!
Дорогу
— Эрманно, ты сам прекрасно знаешь, что он о нас наговорил. — Слегка толкнув приятеля в грудь, Эфран ждет, пока тот успокоится, и обращается к Томмазо: — Синьор, мы не попрошайки и не грабители. Мы лишь хотели заключить с вами сделку. Взаимовыгодную.
Он обращает очень выразительный взгляд на Эрманно.
— Ни я, ни мой друг не знаем ничего о краже вашего сокровища. И нам оскорбительно слышать подобные обвинения в свой адрес.
Лидия поднимается на ноги.
— Прошу простить меня, — говорит она, — но я отойду, отдам кое-какие распоряжения. Вас накормят. — Потом она обращается к Танине: — Боюсь, вам еще долго не придется есть приличную пищу.
Эрманно ждет, пока хозяйка уйдет, закрыв за собой двери с медными ручками, и тут же взрывается:
— Да ты знаешь, что стража с нами сделает! Разве ты не слышал о Сиротском канале, куда они сбрасывают тела тех, кого казнили у себя в подземельях?
Томмазо опускает голову. Как ответить на вызов? Прошло всего несколько часов нового дня, а он успел лишиться наследства, нарушить клятву и остаться без дома.
Видя, что Томмазо напуган, Танина присаживается рядом с ним и ободряюще касается руки.
— Брат, уверена, мы все уладим. Хотя, должна признать, дела наши выглядят плачевно.
Томмазо поднимает взгляд на двоих мужчин.
— Вы и правда ничего не знаете о краже? Клянетесь?
— Абсолютно ничего не знаю, — мотает головой Эрманно. — Мы с другом клянемся, что твоего наследства не брали.
— Кто же тогда? — спрашивает Танина. — Кто мог украсть табличку?
Трое друзей переглядываются. Сразу видно, они в замешательстве.
— Кому еще вы говорили о табличке? — спрашивает Томмазо. — Такова природа человека, что он не может не поделиться знанием. Кому же?
Эрманно беспокойно отвечает:
— Я говорил домашним. Но моей сестренке еще и девяти нет, а отец, — он смотрит на Томмазо, — торгует предметами старины в гетто. Он никак не вор.
— Уверен, что не вор. Однако среди тех, с кем он беседовал о табличке, мог оказаться мошенник.
Тяжело вздохнув, Эфран говорит Эрманно:
— Я сказал одному тебе. Больше никому.
Все взгляды обращаются к Танине.
— Я рассказала Лидии, а она уж точно не воровка. Еще мы с Эрманно беседовали о табличке. По правде, в последнее время мы только о ней и говорили.
Нахмурив густые брови, Эрманно спрашивает:
— Это ты к чему?
— Ни к чему, — устало отвечает Танина. — Просто ты помешался на этой штуковине.