Заговор по-венециански

Трейс Джон

— Всем оставаться на местах! Возвращайтесь в свои комнаты, живо!

Дважды повторять не приходится.

Хиппи спешат к унитазам, и вниз по трубам утекает наркота на тысячи евро.

К карабинерам выходит Марио Фабианелли в порванных на коленях джинсах и белой сорочке, из-под которой виден рельефный, загорелый торс.

— Buongiorno, майор, — расслабленно улыбается миллиардер. — Можно ведь было просто позвонить в дверь. Вы здесь желанный гость.

На Вито его чары не действуют.

— Я не в гости пришел,

синьор Фабианелли, — отвечает он. — Буду очень признателен, если вы и ваш адвокат проследуете за мной в участок и ответите на несколько вопросов.

— До завтрака? — гримасничает Марио. — Не хотелось бы.

— Я настаиваю, — улыбается Вито.

Проведя пятерней по нечесаной шевелюре, Марио спрашивает:

— Ордер-то, надеюсь, у вас есть?

Вито показывает бумагу.

— Bene, — отвечает Марио. — Тогда ждите в южной гостиной. Оттуда открывается самый лучший вид на сады. Я пока оденусь как следует.

— Я буду ждать, где стою, — возражает Вито. — Мой коллега, — указывает он на офицера в форме, — составит вам компанию.

Уверенная улыбка тут же пропадает с лица Марио. Кивнув, миллиардер говорит:

— Как пожелаете. Но сначала позвольте узнать, майор, каковы основания для вашего вторжения?

— Убийство, — отвечает Вито, пристально глядя в лицо миллиардера. — Для начала, так скажем.

Capitolo LIX

Остров Лазаретто, Венеция

1778 год

Чадят факелы на месте жертвоприношения.

Жрец глядит на Томмазо так пристально, будто читает душу монаха.

— Я задал вопрос, брат. Дал тебе шанс сыграть в Бога, спасти жизнь сестре, отняв жизнь у чужого тебе человека. Что выбираешь?

Томмазо смотрит на дьяволопоклонника, но будто не замечает его.

Покачав головой, жрец говорит:

— Тогда начнем.

Он разворачивается так резко, что вздрагивает сине-желтое пламя факелов.

Гатуссо поднимает руки и нараспев произносит:

— Я буду спускаться до алтарей в аду.

Аколиты отвечают:

— К Сатане, жизни дарителю.

Из темноты раздается звон колокольчика, эхо от которого уносится прочь, в сторону лагуны.

Один из аколитов покачивает двумя кадилами.

Воздух наполняется дымом тлеющих ядовитых трав.

— Пусть Сатана, всемогущий Князь тьмы и повелитель земли…

Но Томмазо не слушает. Он закрывает глаза и унимает звенящие нервы. Пытается войти в собственное молитвенное состояние, в каком всегда находил утешение с детства.

Время замедляется. Теперь оно течет густой сметаной. Томмазо представляет лик матери, как она протягивает руку к нему и к сестре.

Танина кричит. Не в воображении Томмазо, а в жизни.

Кричит так громко, что на мгновение теряется

даже Гатуссо.

Лидия церемониальным ножом вспарывает Эрманно живот. Льется кровь, и вываливаются внутренности на деревянный алтарь.

Аколиты подставляют серебряные чаши, набирая в них алую жидкость. Из раскрытой раны Лидия вынимает темный сгусток.

Печень Эрманно.

Аколиты хором напевают:

— Ave, Satanas! Ave, Satanas! Ave, Satanas!

Еще трижды звенит колокольчик.

Лидия передает печень Гатуссо, и тот помещает ее в серебряную чашу, а чашу ставит в середине огромного прямоугольника, заключающего в себе алтари.

Прежде Томмазо не мог вымолвить ничего, а теперь слова сами рвутся наружу:

— Боже! Именем Твоим спаси меня, и силою Твоею суди меня. [46]

Пораженный, Гатуссо замирает.

— Боже! Услышь молитву мою, внемли словам уст моих, [47] — читает экзорцизм Томмазо. — Ибо гордые восстали на меня, и жестокие ищут жизни моей; они не имеют Бога пред собою. [48]

— Заткните его! — приказывает Гатуссо.

Лидия кидается к Томмазо. Тот машинально отворачивается, закрывшись коленом.

46

Пс. 53:3.

47

Пс. 53:4.

48

Пс. 53:5.

Ударившись, Лидия падает. С трудом поднимается на ноги. В глазах ее пылает гнев. А в руке — сверкает нож.

Лидия вскидывает обе руки и кричит.

Поначалу все решили, будто она хочет до срока убить священника. Но нет. Лидия пылает. Упала на факел, и огонь перекинулся на мантию.

Углядев шанс, Томмазо подбирает связанными руками факел и бросается к аколитам возле Танины. Поджигает их мантии. Начинается паника, беспорядок.

Сквозь огонь видно, что Гатуссо застыл посреди церемонии. Ему нельзя покидать пределы прямоугольника.

Дьяволопоклонники окружают Томмазо.

Взглянув на сестру, он кричит:

— Беги, Танина! Спасайся!

Сестра не шевельнется.

— Беги же!!!

Выбора нет. Ни Эрманно, ни Томмазо ей не спасти. Остается бороться за свою жизнь. И Танина бежит прямиком сквозь границу прямоугольника, нарушая пределы векового обряда и черной магии. Гатуссо всего в шаге от нее — но по другую сторону алтаря.

Ему лишь остается смотреть, как Танина хватает с пьедестала серебряные таблички и уносит их с собой в темноту ночи.