Заговор призраков
Шрифт:
Именно это и видела Агнесс – как монах погрузил руку ему в грудь. Значит, дух может материализовываться частично, раз снаружи не осталось повреждений. И все это уже после того, как он гонял свою жертву по Лондону, как минимум от Риджент-стрит до Грин-парка. Откуда в нем такая сила? Приходилось признать – с подобным Джеймс Линден не сталкивался еще никогда.
А не вошел ли он в пропойцу Митча, заставив того сначала отрезать руку, а потом напрочь забыть о содеянном? На это указывает и горячка. Нет, невозможно. Привидениям тоже нужно
«Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – усмехнулся он про себя. – Однако нет в природе ничего такого, что не могла бы объяснить британская наука».
Как бы то ни было, придется угодить скептикам и замести следы, пусть и чужие. Газетчиков следует держать на голодной диете. Достаточно одного упоминания о призраке, как по столице пойдут кривотолки, а тут и закон о полукровках подоспеет. Какая публике разница, кто убийца – привидение или отпрыск судомойки, что слишком близко подружилась с домовым?
– Вы должны составить отчет для коронерского суда, не так ли?
На подоконнике, придавленные микроскопом, лежали листы бумаги.
– Что вы указали как причину смерти?
– Ничего еще не указывал. Что ж мне, писать, что так, мол, и так, с его сердцем порезвился невесть кто?
– Да, это объяснение не понравится научному сообществу. Сведения могут просочиться в «Ланцет». Едва ли статья о докторе, которому мерещатся отпечатки призрачных пальцев, послужит карьере упомянутого доктора.
– Так что же мне, черт побери, написать?
– Обширный инфаркт. Негодяй поднял руку на королеву, но сердце не выдержало. Цареубийство – занятие не для слабых духом.
– И то дело, напишу, – согласился доктор, вытряхивая трубку на пол. – К чему мне лишняя морока. У меня в день по пять трупов бывает, что ж мне, над каждым философствовать? И все же, сэр…
Но мистер Линден его не слушал. Внезапно он вспомнил об одном упущении и едва не зарычал от досады. Приходилось признать: сыщик из него такой же бесталанный, как и пастор. А все потому, что потусторонние явления интересуют его гораздо больше, чем люди, обычные люди.
Как вообще звали покойника? Кем он был? Настоящие сыщики начинают именно с этого.
– Как его звали?
– Что-то-там Темпль, – отозвался доктор, вновь укутывая труп простыней. – Вон полицейский отчет, сами посмотрите.
Отодвинув микроскоп, Джеймс взял отчет и пробежал глазами по первым строкам.
Имя: Стивен Темпль.
Возраст: 22 года.
Место рождения: Лондон.
Место службы… место службы…
Джеймс читал и не верил своим глазам.
Через минуту он уже мчался в полицейский участок.
2
На хэнсомский кэб Агнесс посмотрела с сомнением: вместо четырех колес два, извозчик сидит не спереди, где его можно
– Гони к мосту Ватерлоо!
Каурая лошадка рванула вперед и понеслась так быстро, что Агнесс едва не выбросило из кэба. Пришлось вцепиться кузену в рукав. Чарльз похлопал ее по затянутой в перчатку руке – ободряюще, хотя и с оттенком снисходительности, – и даже через два слоя замши она почувствовала, какие горячие у него пальцы. Такие же, как у Ронана, когда он тянул ее за собой по Третьей дороге. А губы у Чарльза румяные и пухлые, и хотелось надавить на них мизинцем, чтобы почувствовать их мягкость… Ах, ну что за мысли! Гнать такие прочь.
Отвернувшись от кузена, Агнесс задумалась о параде. Вчера она выспросила у Джеймса, как проходит парад лорда-мэра – одно из главных событий года, посмотреть на которое приезжают не только из пригородов, но со всего Миддлсекса. Поутру в ратуше соберутся отцы города – старый мэр, его преемник, олдермены и представители гильдий, а также их разнаряженные супруги. После завтрака новый мэр, в алой мантии и с золотой цепью на груди, займет место в карете, которая, как выяснила Агнесс, соскоблив сарказм со слов опекуна, вовсе не выглядит колымагой. Скорее уж похожа на шкатулку с драгоценностями, вывернутую наизнанку. А у Лондонского моста мэра и его свиту ждут ладьи, которые поплывут в Вестминстер, где новый городской глава принесет присягу.
Развлечься созерцанием Лондона у Агнесс не получалось: вид по сторонам закрывали поля нового капора, обтянутого изнутри белым атласом, а перед глазами мелькали то поводья, то конский хвост. Что за дурацкая повозка этот хэнсом! Как только лондонцы в нем ездят? Гайд-парк пронесся мимо черно-белой узорчатой лентой, а когда кэб свернул на Пиккадилли, явив взору Агнесс ненавистный Грин-парк, Чарльз полез в карман и достал вчерашние сласти, аккуратно завернутые в носовой платок.
– Хочешь цукатов?
– Давай, – согласилась Агнесс и вкусила нечто приторное, скрипящее сахарной пудрой на зубах. – Кстати, откуда они у тебя?
– Из «Гюнтерс», что на Беркли-сквер.
У лакомства появился отчетливый металлический привкус.
– А «Гюнтерс», наверное, дорогая кондитерская?
– В другие не хожу.
– А деньги откуда? Мистер Линден сказал, что до совершеннолетия фартинга тебе не даст.
– Зато тебе он назначил ежегодную ренту в сто фунтов.
Позабыв, насколько неприлично разговаривать с набитым ртом, Агнесс поспешила возразить, но закашлялась, прикрываясь носовым платком.