Заговор призраков
Шрифт:
– Вам, девочкам, всю историю так преподают – по датам?
– А что, ее можно преподавать как-то иначе?
– Если так учиться, то меж дат смысла не разглядишь, – попенял ей кузен. – А смысл-то в том, что Чарльз Стюарт был законным претендентом на престол, но мы его предали. Мы, англичане. Мы отреклись от него, усадив на трон зануд из Ганновера. А они скрутили нашу страну, отжали и стряхнули с нее всю радость, весь задор… всю свободу. Если бы нами правили Стюарты, то не позволили бы святошам задавать тон политике….
– Мило-о-орд!
С севера, со стороны Трогмортон-стрит, мчался мальчуган из конторы Рэкрента. Приближаться к лорду Линдену
– Если вам угодно, милорд, мисс, хозяин просит вас обратно в контору. Чегой-то еще хочет вам сказать. Говорит, что в тот раз запамятовал, – доставив послание, он бросился наутек, сверкая дырявыми подошвами. Урок, преподанный графом, пошел ему на пользу.
Мистер Рэкрент все так же восседал за столом, но на этот раз перед ним стоял полупустой графин с янтарной жидкостью. Горошины пота на багровом лице Рэкрента свидетельствовали о том, что половины своего содержимого графин лишился за последние двадцать минут. Как раз с момента ухода гостей.
– Да, он был мне верным слугой, – сэкономив на приветствиях, сказал домовладелец.
Кузены подошли поближе.
– Стивен Темпль. Добрый, услужливый мальчик. И миссис Рэкрент в нем души не чаяла. Супруга моя, уж пять лет как преставилась. У нас был сын, но он ушел в море на торговом корабле, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Говорят, будто держит лавку где-то на Мадейре – шут его знает, может, так и есть, а все одно не пишет.
Тяжело дыша, он распустил шейный платок, буровато-красный, как стены домов где-то в трущобах. Затем налил еще рюмку и опрокинул ее в один присест. Крякнул, зачмокал толстыми губами. На гостей он не смотрел с самого начала, адресатом его слов снова была чернильница.
– А Стивен… знаете, было такое времечко, когда контора висела на волоске от банкротства. От меня тогда все клерки разбежались, кроме Стивена. Он разгонял кредиторов и утешал миссис Рэкрент, которая была в такой ажитации, что слегла… Потом-то все обошлось, хотя миссис Рэкрент этого уже не узнала… А Стивен… он снял бы с себя последнюю рубашку, чтобы уплатить мои долги. Он никогда бы от меня не отрекся, как я от него. Мне ли судить его за то, что он пропускал рюмку-другую? Работенка у нас нелегкая. Так что да, милорд, он был мне верным слугой, чтобы он там ни натворил в пьяном угаре. Надеюсь, я ответил на вопрос вашей милости.
– Вы на него ответили, мистер Рэкрент, – сказал Чарльз. – Хорошо, что в мире еще встречается верность.
Домовладелец поднял голову, и в его выпученных, с красными прожилками глазах стояли слезы.
– Да теперь-то ее уже не осталось, – тихо проговорил он.
2
Дома Агнесс направилась прямиком в гостиную, где отчиталась перед мистером Линденом о результатах своего расследования, к сожалению, более чем скромных. Равнодушие, с которым он выслушал отчет, не огорчило Агнесс. Напротив, у нее гора с плеч свалилась. Голос страха, нараставший крещендо в такт скрипу экипажа, что целый час вез их из Сити в Мейфер, сразу умолк, стоило ей взглянуть в лицо Джеймса. Не было и намека на ту недоуменную радость, которую вызвала в нем встреча с леди Мелфорд. Значит, он был не с ней.
Приглядевшись, она заметила пыль на рукавах его черного сюртука. А когда он смахнул с дивана несколько подушечек, чтобы ей удобнее было расправить юбки, Агнесс разглядела на пальцах чернильную синеву. Джеймс упоминал, что пойдет
Вслед за этим мистер Линден побывал в конторе по найму прислуги, чтобы подыскать новую поденщицу на место прежней, чье отношение к частной собственности оставляло желать лучшего. Служанкам, конечно, разрешено забирать огарки свечей, но нахальная корнуоллка повадилась забирать нетронутые свечи. Вместе с подсвечниками. Впрочем, чего еще ждать от приходящей прислуги? Обзаводиться же постоянным штатом мистер Линден не намеревался, раз уж возвращение в Линден-эбби не за горами. Агнесс одобрила его решение. Зимовать в Лондоне ей не хотелось. Какое уж тут рождественское веселье, когда повсюду враги?
Когда с обменом информацией было покончено, пастор прошелся по комнате, раздраженно смахивая волосы со лба. На виске, там, где он проводил пальцем, оставались грязные полоски. Погруженный в раздумья, Джеймс ничего не замечал на своем пути и едва не запнулся о подставку для ног, притулившуюся у резного кресла. Агнесс вскинула руку, но так и застыла. Поскрипывая ножками о навощенный пол, мебель отодвигалась в сторону, уступая ему дорогу.
– На субботу у меня намечено рандеву с первым из цареубийц. Постараюсь выспросить у него, не имел ли он дела с духами. Знать бы, где находится обитель того монаха!
– Хоть на этот раз вы возьмете меня с собой?
– Конечно же нет! – отмахнулся Джеймс. – А вот Чарльза, пожалуй, следует захватить.
– Да Чарльз только и умеет, что под ногами путаться! – выкрикнула Агнесс, не заботясь о том, услышит ли кузен ее со второго этажа.
– Вот как? А ведь не так давно ты жалела мальчишку.
– Я до сих пор его жалею. Потому что он не злой, а озлобленный. И во всем виноваты вы. Незачем было запирать его в этом ужасном Итоне, где его подвергали наказанию столь постыдному, что я не смею произнести название той части тела, по которой оно производится. Хороша школа жизни, ничего не скажешь!
– Он лорд, и его место в Итоне.
– Он Линден, и его место в Линден-эбби. Неужели ваших познаний в латыни и греческом не хватило бы, чтобы натаскать его к экзаменам в Оксфорд?
– Агнесс, Агнесс, ты ничего не понимаешь! Итон – это не только латынь и греческий, гребля и беготня в Виндзорском парке, – сказал Джейс, останавливаясь возле воспитанницы. – Итон – это возможность завязать знакомства, которые придутся как нельзя кстати, когда Чарльз займет место в палате лордов. Никакие наказания, пусть и жестокие, не преуменьшат пользы Итона. А я – чему я мог его научить? Чертить круги из соли и гонять гончих Гавриила по торфяным пустошам? Таким ты представляешь себе будущее одиннадцатого лорда Линдена? Видит Бог, большой пользы эти умения нам с его отцом не принесли. Да и Лавинии тоже.
– Леди Мелфорд, – поправила Агнесс.
Выражение его лица из насмешливого вдруг стало потерянным и каким-то виноватым, словно он был мальчишкой, которого застукали за сочинением валентинки. У Агнесс защемило сердце. Никаких привидений она не боялась, даже того монаха, что на ее глазах убил человека. Только один призрак заставлял ее обмирать от страха. Призрак белокурой девчонки с наглой усмешкой, девчонки, что поигрывала вуалькой и нетерпеливо махала хлыстиком, призывая Джеймса на Охоту. На ту Охоту, куда ей самой заказана дорога. Ту, что существовала только в их, Джеймса и Лавинии, воспоминаниях.