Заговор призраков
Шрифт:
Ступени были шершавыми настолько, что даже проворный Чарльз шаркал по ним, как старик. Шарканье заглушало иные звуки, так что оценить музыкальные таланты Оксфорда мужчины смогли, лишь достигнув второго этажа. Там от его импровизации не было никакого спасения. Эпитет «невыносимый» стал бы им похвалой. Не прошло и минуты, как Джеймсу начало казаться, будто по его черепу изнутри скребут осколком глиняного горшка.
– Воском я всем по порядку товарищам уши залил, – процитировал Чарльз на языке Гомера.
– Свое мнение держи при себе, – одернул его дядя. – Разговаривать с Оксфордом я буду сам, а ты будь любезен постоять в сторонке. И без гримас.
– Да
Охранник обернулся, придерживая на шее желтую тряпку.
– Вы бы поостереглись-то, сэр, – проговорил он отрывисто и хрипло. – Они только с виду смирные. Отвернешься, так накинутся на тебя, что крысы на терьера. С оглядкой надо ходить.
Он пропустил гостей в темный коридор, упиравшийся в стену с узким оконцем под самой крышей. По обе стороны находились камеры. Через решетку легко было разглядеть их скудную обстановку – койки, прикрытые комковатыми матрасами, а в углу рассохшееся, с омерзительными подтеками ведро. В одной из таких камер и был обнаружен виртуоз. Им оказался мужчина лет двадцати пяти, невысокий и щуплый, с копной жестких черных волос. Больной кивнул в сторону, то ли приветствуя гостей, то ли веля им не задерживаться. Скрипку он так и не отложил.
Отпустив стража, Джеймс заговорил погромче:
– Мистер Оксфорд! Можно вас на пару слов?
Но смычок продолжал скользить по струнам, то и дело срываясь на визг, уж слишком сильно дрожали пальцы музыканта. Сам же Оксфорд внимал игре, полуприкрыв глаза от наслаждения. Очнулся он, лишь когда Чарльз обеими руками тряхнул решетку и рявкнул:
– Отвечай на вопросы, негодяй! И прекрати кошачий концерт!
Скрипка обиженно всхлипнула, и Оксфорд поморщил нос, обнажив бугристые, воспаленно-красные десны.
– Да что ты, сопляк паршивый, понимаешь в музыке? Уши прочистить не пробовал, молокосос?
Лорд Линден отдернул руки от решетки.
– Это ты мне? Дядя, да как он посмел?
– Когда ты важничаешь, мальчик, то выглядишь немногим лучше.
– Я не важничаю, сэр, я держусь в соответствии со своим положением. Ибо я одиннадцатый лорд Линден. А он грач в отрепьях.
– Так пристало ли ястребу обижаться на грача?
На это возражение у Чарльза ответа не нашлось, поэтому он надулся и потерял интерес к происходящему. В минуты скуки спасала его лишь одна утеха – портить чужое имущество перочинным ножом, и к этому спасительному времяпровождению он прибегнул и теперь. Пока он скрежетал лезвием по простенку между камерами, мистер Линден завел беседу с узником.
4
Нельзя сказать, что Джеймс беседовал с цареубийцей вслепую. Полдня в архивах Олд-Бейли – и он выяснил всю подноготную Оксфорда вплоть до беспричинного смеха, за который его поколачивала матушка. Но чем ближе Джеймс знакомился с объектом своих изысканий, тем меньше у него оставалось вопросов. Эдвард Оксфорд, сын ремесленника из Бирмингема. С детства отличался нравом неуживчивым, вследствие чего приходилось ему скитаться с места на место, покуда он не устроился официантом в захудалый лондонский кабак. Что ж, и на дне пивной кружки можно разглядеть свое счастье – если трудиться усердно. Но мистеру Оксфорду наскучило вытирать плевки за кабацкой публикой. Он устремился на поиски иных развлечений. А что в наш век пьянит молодые души так, как цареубийство? И пускай за подобную выходку проще заработать петлю вокруг шеи, чем нимб вокруг головы, но слава!..
4 мая 1840 года Эдвард Оксфорд
Чтобы обсудить преступление, вдаваясь во все подробности, мужчинам хватило пятнадцати минут. Оксфорд отвечал охотно, местами даже заученно. Но за какую бы ниточку ни хватался Джеймс, ни одна из них не мерцала таинственным светом. О сообщниках Оксфорд не упоминал. Все попытки навести на них беседу заканчивались не боязливым молчанием, а горделивым недоумением героя, который в одиночку выходит на поле брани.
– Вы почувствовали что-нибудь после того, как совершили покушение на королеву? Жар, к примеру? Тесноту в груди?
– От стыда, что ли? – недопонял Оксфорд, и Джеймс вздохнул – еще один промах. – Да было б чего стыдиться – прихлопнуть миссис Мельбурн.
– Кого, простите? – переспросил Джеймс, наблюдая краем глаза, как племянник выцарапывает на неровном камне итонский герб. Три лилии белели на нижнем поле, и Чарльз принялся за верхнее.
Сухая, с оттенком желтизны кожа так плотно обтягивала лицо узника, что, казалось, стоит ему рассмеяться, как на скулах закровоточат трещины. Поэтому он всего лишь хмыкнул.
– Крошка Вик, кто ж еще. Она и есть «миссис Мельбурн». Как он за ней увивался, этот обрюзгший волокита. Говорят, она уже приданое шила, чтоб пойти с ним под венец. Срам на всю Европу – ее элегантное величество в постели со стариком! Кто-то должен был положить конец их плутням.
– И это были вы.
– И это был я.
– Напомнить ли вам, Оксфорд, что к тому времени, когда вы подкараулили королеву, она уже вышла замуж? За принца Альберта. Принц и заслонил ее от вашей пули.
– Да, принц там тоже мельтешил. Жаль, что обоих куропаток не удалось застрелить, – опечалился Оксфорд.
– Так при чем же здесь Мельбурн?
– Вряд ли она так быстро забыла старого дружка, – нашелся цареубийца. – А он ее.
«А он ее», – повторил про себя Джеймс. «А он ее».
…Нити замелькали, переплетаясь, ряд за рядом являя совсем иную картину. Не было на ней уже ни ячейки террористов, ни банды взломщиков, заполучивших «руку славы». А был лишь один человек, который на удивление много знает о магии…
– Вы мне очень помогли, мистер Оксфорд. Спасибо за беседу.
– И вам спасибо, уж развлекли, так развлекли, – закивал цареубийца, пощипывая струны скрипки. – Вы ведь, судя по акценту, не из Лондона. Откуда-то с севера, из краев торфа и деревенщин. А то бы знали, как малютку-королеву величали в столице. Вовек не видывал такого простака!
Ничком рухнув на койку, Оксфорд загоготал. Долго еще он твердил «миссис Мельбурн» на разные лады, то басом, то визгливо, и каждый раз всхрапывал от смеха.
Тяжело дыша, Чарльз чертил силуэт льва, но все медленнее двигалось лезвие, все глубже впивалось в камень, как вдруг мальчик чиркнул по гербу, добавив ему два лишних поля, и швырнул нож на пол.
– «Спасибо за беседу»? Да разве за этим я сюда пришел – чтобы смотреть, как над вами будут насмехаться? Над моим дядей? Он быстро смекнет, как с вами разговаривать, если его пальцы превратятся в сосульки. А сосульки легко ломаются…