Заговор против Афин
Шрифт:
«Да, пожалуй, мы могли бы затеять драку, — думала Зена. — Я, Габриэль и Арго, несомненно, вышли бы победителями. Но теперь я не убиваю без веских причин. Слишком много было вокруг невинных людей, не стоило их втягивать в потасовку. Вот если б я была один на один с этими тупыми, упрямыми охранниками, исход оказался бы другим. — Зена глубоко вздохнула, чтобы подавить закипавшую внутри злобу. — Да нет, стражники просто выполняли свой долг. Нельзя же убивать людей только за то, что они мне не нравятся». Зена успела еще о многом поразмыслить. Воительница отметила и то, что стражи все же хватили через край, и главным из них, разумеется, был Агринон. «Запомню это имя», — со зловещей улыбкой решила она.
Конечно, она могла бы заставить
Зена твердо знала, что, отказавшись от драки, она поступила правильно. Тезей уже не тот, что раньше. Он не позволит колотить своих солдат. Воительница вышла из задумчивости, расправила плечи и принялась изучать обстановку. Она увидела с дюжину оборванных грубиянов, часть из которых была основательно пьяна. Четверо оценивающе рассматривали ее, но, встретив взгляд Зены, отвели глаза и занялись своими делами. Пятый едва держался на ногах — от него исходил запах прокисшего вина; он брел к скамье у дальней стены, поддерживаемый двумя приятелями.
Среди узников были и женщины. Они без конца переходили от группы к группе, сопровождаемые раскатами хохота и горящими взглядами. Кричащая одежда, ярко накрашенные лица и отчаянная грубость этих дев не оставляли сомнений относительно рода их занятий, а заодно и относительно причин, по которым они сюда попали. Изможденный мужчина в коричневом рубище жреца не сводил глаз с одной из этих пташек, пока другой узник, намного сильнее его, не постучал беднягу по плечу, помотав головой.
В стороне от этой суеты, на длинной низкой скамье в углу кто-то спал. Зена долго вглядывалась, но так и не смогла ничего различить: фигуру спящего скрывал сумрак темницы; нельзя было определить даже, женщина это или мужчина. А может быть, лежащий там человек уже умер.
Габриэль тревожно осмотрела помещение и по примеру Зены остановила взгляд на темном углу. «Надеюсь, здесь не опасно!» — вздохнула девушка, пытаясь подбодрить себя, искоса бросила на подругу смущенный взгляд и направилась к свободной скамье напротив двери. Там она и устроилась, поставив ноги на сиденье, обхватив колени руками и привалившись спиной к стене. Зена что-то пробормотала вполголоса и последовала за ней.
Габриэль подавила вздох и закрыла глаза, прислонив голову к холодному камню стены. «Как же мне ее убедить, что я не виновата? Что мне было делать? Между прочим, Зена сама напрашивалась на неприятности, а я стояла себе в сторонке. Не будь воительницы, я бы, конечно, побежала выручать бедного паренька, но ведь мне не пришлось этого делать. Я держала Арго, никого не трогала, а этот паршивый воришка!..» — Взгляд ее помрачнел — и потом вдруг озарился улыбкой: Габриэль представила себе, как могло бы окончиться происшествие на рынке. Златовласый вор навзничь распластался на земле, у горла острие меча великой Зены, а стражник вырывает кошель из его бесчувственных пальцев. Или так: Габриэль кидает сверток обратно воришке, и он стоит, окаменев, пока не подойдет грозный страж. Или… «Что угодно, только не это, — мрачно подвела итог Габриэль. — Мы сидим здесь, бедняга Арго мечется в стойле, а Агринон ходит по городу, кичась своей удачей. О боги, Зена вне себя!»
Открыв глаза и поглядев на воительницу, Габриэль с облегчением поняла, что та не так уж злится. Зена сидела рядом с подругой и внимательно изучала узников, переводя взгляд с одного на другого, с мужчин на женщин и никого не пропуская. Наблюдать за ними было непросто, они беспрестанно перемещались, но воительница твердо решила рассмотреть каждого, кто находится
«И ты осмотрись, — посоветовала себе Габриэль. — Сделай что-нибудь полезное, хоть для разнообразия. Вечно Зене приходится тебя понукать».
Помещение оказалось намного просторнее, чем на первый взгляд, стены были грубыми, но сухими, пол тоже. «Вот и отлично! Бр-р-р, что может быть хуже сырого подземелья? — Габриэль призадумалась. — Разве что сухое, с пауками… Интересно, как там бедняжка Арахна? Гадкий Агринон все еще пристает к ней?» — Девушка заметила, что слишком увлеклась размышлениями, и украдкой бросила взгляд на неподвижную фигуру Зены, пристально изучавшую обстановку. По темному подземелью без всякого порядка были расставлены грубые каменные скамьи. Камень был отшлифован прежними узниками и за день успел нагреться, так что Габриэль не испытывала особого неудобства. Благодаря решетке в двери и узкому окошку наверху в темницу проникал свежий воздух. Поблизости от ее скамьи расположились трое пройдох в изорванных кожаных доспехах, коричневый цвет которых казался скорее результатом бурной жизни, чем исходной окраской. Прямо за ними стояли четверо подвыпивших буянов, во весь голос споривших о достоинствах какого-то вина. Да уж, хорошо, что дул ветерок!
Несколько скамеек пустовали, хотя на каждой из них поместилось бы по три сидящих человека. А вот спать некоторым придется на полу. «Если б нам повезло и мы выбрались отсюда до ночи!» — подумала Габриэль и все же понадеялась, что их скамья никому не приглянется. Они с Зеной смогут спать по очереди. Драться за постель не хотелось: лучше заговорить соседям зубы. «Ну, это моя работа!» — решила девушка и наклонилась вперед, чтобы продолжить осмотр.
Две скамьи у входа пользовались особой популярностью, а третья даже послужила причиной яростной потасовки. Каждый стремился получить местечко у двери, но, услышав шум за решеткой, четверо драчунов немедленно унялись. По коридору шли два облаченных в массивные доспехи копьеносца, сопровождавших коротышку с огромным подносом. На подносе высились четыре стопки деревянных плошек и в три ряда лежал темный хлеб. Позади два мальчишки, сгибаясь от усердия, тащили закоптелый котел, закрепленный тяжелыми цепями на середине железного прута. Поставив его на землю, они сняли с подноса плошки, взглянули на мрачных неподвижных стражей и замерли в ожидании.
— Значит, так, — заорал один из часовых, — правила вы знаете. Однако для тупых, пьяных и новичков повторяю. Слушайте все! Подходите к двери по одному, руки вперед, без резких движений! Подчиняетесь мне, как верные псы, без моего слова ни шагу, без очереди к решетке не лезть! Берете плошку, хлеб — и марш назад, к своему месту, у дверей не толпиться. Вздумаете шуметь, мы уходим. Один нарушает правила — ночь голодают все!
От окна отделился толстяк в изодранных серых одеждах и широко ухмыльнулся, выставив напоказ гнилые зубы:
— Эй, Бернардиус, мы не хотим голодать! — охрипшим от вина голосом крикнул он. — Правила мы знаем и будем их выполнять.
— Да уж вижу, Мондавиус, — отозвался стражник.
Мондавиус мутным взором обвел всех узников и равнодушно огрел кулаком соседа, вздумавшего хмыкнуть. Бедняга кулем свалился на пол.
— Я возьму за друга хлеб и плошку. Постерегу, пока не очнется, — с усмешкой добавил толстяк.
Бернардиус взглянул на него и скривил свой подвижный рот, прикрытый густыми черными усами:
— Плата как всегда, Мондавиус, — сказал страж.
— Как всегда, — согласился толстяк, рассеянно потирая пальцами грязную, изуродованную оспой щеку.
— Столы накрыты, гости в сборе, — постаралась улыбнуться Габриэль и оглянулась. — Не будем нарушать правила и подождем, согласна?
— Хоть целую вечность. Только понюхай, как это пахнет! — недовольно проворчала Зена. — Ну, аппетит у тебя хороший, а на запах не обращай внимания: может быть, нос мне врет.
Габриэль улыбнулась: