Заговор против маршалов. Книга 2

Парнов Еремей Иудович

— Значит, все идет замечательно. Если возникнут какие-либо трудности, смело обращайтесь прямо ко мне,— Гейдрих дружески кивнул Науйоксу.— О том, в каких условиях должна производиться фотосъемка, вы осведомлены?.. Тогда я вас более не задерживаю.

— Науйокс носится с мыслью изготовить групповой снимок с Троцким, но это будет форменный перебор,— сказал Беренс.

— Как знать. Судя по августовскому процессу, одно его имя действует, как плащ матадора на разъяренного быка... Спешить, конечно, не будем, но как знать... Когда будет готова копия, позаботься

отснять фальши­вую стенограмму рядом с подлинной. Ты понимаешь меня?

— Гениальный ход, Рейнгард! — искренне восхи­тился Беренс.— Вот это будет сюрприз! Из одной ловчей ямы мы загоним дядюшку в следующую. Уж тут-то ему придется плясать под нашу музыку. Как только у них в печати появятся наши материалы, мы тут же схватим его за руку на потеху всему миру. Пусть по­любуются. Представляю, какой это вызовет пере­полох.

— Я не знаю, когда мы это сделаем — политическое решение остается за фюрером, но сделаем непременно. Наша задача: ждать своего часа и быть во всеоружии. Учти: об этом знаем только мы двое. У Науйокса и прочих достаточно своих забот.

— Стоит изготовить даже две параллельные копии: одну в намеченных условиях, другую — по всем пра­вилам искусства.

— Согласен... Ты всегда понимаешь меня с полусло­ва, малыш! Россия — наш заклятый враг, но, прежде чем нам удастся выйти на боевые позиции, возможны любые зигзаги.

— Последнее время я только об этом и думаю. Воля рока постоянно вынуждала нас кидаться в объятия друг другу. Позволив Ленину и его штабу проследовать через нашу территорию, мы очень оперативно вывели Россию из войны. Больше того, подписали с большевика­ми мир, хотя могли разнести их в щепки. В тот момент цель, безусловно, оправдывала средства. Но в долгосроч­ной перспективе... Не знаю, не решаюсь судить... Любое другое правительство, кроме большевистского, неизбеж­но возобновило бы военные действия на стороне Антан­ты. Именно по этой причине мы не оказали помощи бе­лому движению. Пожалуй, мы все-таки сделали верную ставку. Рапалльский договор это лишний раз подтвер­дил. Поруганная Германия и разоренная Россия заклю­чили брак по расчету. Иной возможности ни у них, ни у нас не было. Униженные, ограбленные, изгнанные из приличного общества пауков-плутократов, мы скрепя сердце дали священные обеты супружества. Надо ска­зать, союз был удачен, хоть мы и вырастили из их партизанских вожаков стратегов прусской военной школы.

— Я как-то не задумывался над предысторией вей­марского флирта,— признался Гейдрих. Слушать Беренса было интересно. — Знаю только, что русская не­веста принесла нам недурное приданое. Вдали от нед­реманного ока версальских процентщиков мы сумели построить первоклассные оружейные заводы. Даже от­равляющие вещества производили на бескрайних про­сторах Московии. Думаю, что мы не просчитались, хотя все решит последняя схватка. Других земель для колонизации в Европе нет.

— Поляки жестоко просчитались, не дав нам выхода к русской границе. Мы будем вынуждены шагать по их трупам.

— Ты знаешь, что сказал фюрер на обеде в честь Муссолини, когда остались

только свои?.. «Я заберу Данциг, но мне нужен не Данциг. Мне нужна война». Так что действуй.

— Ты еще будешь докладывать фюреру? — спро­сил Беренс, забирая письмо.

— Я покажу ему все в окончательной форме.

— И поручение Бормана?.. Оно выйдет довольно объемистое и будет написано от руки.

— Все, без исключения. Иначе нельзя. Гиммлер, в случае чего, нас не прикроет.

— А не зарвемся? Военная контрразведка устано­вила личность Габи. У него, оказывается, была на груди татуировка.

— Далеко они не продвинутся. След надежно обруб­лен. Канарис, конечно, о чем-то догадывается, но мне плевать.

— Они умеют работать.

— Да, этого у них не отнимешь. Все испанские дивиденды загребли себе.

— Возможно, появится шанс отыграться в Иране. В гвардии шаха есть два офицера из княжеского кав­казского рода. Они приходятся родными братьями Джемшиду Нахичеванскому, дивизионному генералу РККА. Недурной сюжет?

— Все, что непосредственно не относится к опера­ции,— побоку. Но на заметку возьми, пригодится.

— Как продвигаются переговоры с чехами?

— Пока Траутмансдорф довольно успешно водит их за нос. Уже назначена его встреча с Бенешем. Если бы к этому времени нам удалось разорить пражское гнездышко ГРУ,— Гейдрих задумчиво потер зачесав­шееся веко.— Больно уютно они там устроились. По­думай на досуге, нельзя ли их как-нибудь связать с русским военатташе? Он загремит, как только будет покончено с Уборевичем.

46

Быстро летели на убыль короткие зимние дни. Тя­желый и страшный год оказался исключительно благо­приятным для наблюдения солнечного затмения. Вся полоса полной его фазы пролегала по территории СССР: от неспокойных западных границ до суровых берегов Амура, где, как поется в песне, тоже стояли часовые Родины.

В стране развернули исследования десятки совет­ских и зарубежных экспедиций. Крупнейшие ученые съехались в Пулковскую обсерваторию и Астрономи­ческий институт со всех континентов. Совместными усилиями удалось получить уникальные сведения о движении вещества в солнечной короне.

Такое скопление иностранцев не могло пройти неза­меченным.

Ведущий астрофизик Борис Петрович Герасимович, директор Главной астрономической обсерватории и ав­тор знаменитой монографии «Физика Солнца», навлек на себя пристальное внимание Ленинградского управ­ления НКВД. Первоначальная версия звучала почти анекдотически: вредительство в деле изучения солнеч­ного затмения. Соответствующая текущему моменту политическая подкладка придала ей требуемую весо­мость.

Начиная с осени, по подозрению «в участии в фаши­стской троцкистской организации, возникшей в 1932 г. по инициативе германских разведывательных органов и ставившей своей целью свержение Советской власти и установление на территории СССР фашистской дикта­туры», аресту подверглись около ста научных сотруд­ников.