Заговор против террора
Шрифт:
Тут неожиданно подал голос Хрущев:
— Товарищ Сталин, мы не снимаем с себя ответственности. Все должны лучше работать. Но ведь, ясное дело, Абакумов не справляется. Может, он не хочет делать эту работу. Тормозит по непонятным причинам. Мы ведь не можем все бросить в Политбюро и целиком заниматься следствием. Как вы правильно сказали, товарищ Сталин, все решают кадры. А кадры. Словом, без людей, способных правильно понимать задания партии и их выполнять, мы далеко не уедем.
Неожиданная поддержка Хрущева приятно поразила Берию. Он считал, что Хрущеву будет на руку, когда Сталин расправится с Маленковым
Хрущева не обрадовала угроза, нависшая над осью Берия — Маленков. Понял, хитрющий лис, что, если Берия и Маленков не справятся с задачей, то ему с никчемным Булганиным и подавно это будет не по силам. Да и не хотел Хрущев, как догадывался Берия, заниматься подобными делами, и Сталина за них ненавидел лютой ненавистью. Так что Хрущев может стать надежным союзником в заговоре против Сталина, если до этого дойдет.
Сталин в ответ на хрущевское выступление вдруг мгновенно успокоился, и бросил на него слегка удивленный, но не злобный взгляд.
— Ты верно говоришь, Никита, — Сталин кивнул головой для убедительности. — Нужно разобраться с Абакумовым. — Обратившись к Маленкову, он сказал: — Вот, ты и разберись с ним. А вы. — он посмотрел на остальных, — окажите ему всяческую поддержку. Ты, Лаврентий, знаком с МТБ больше, чем кто-либо. Знаешь этих людей. Посмотри, что они делают на местах.
Вдруг Сталин сделал несколько глубоких вздохов, как будто ему не хватало воздуха.
— Скоро уеду отдыхать, — устало проговорил он. — Постарайтесь разобраться во всем до моего отъезда.
— Когда вы намерены уехать, товарищ Сталин? — спросил Берия.
— Еще не решил. Может, в июле, а может, в августе. Или после того, как будет ясность в делах. Особенно важно довести до конца дела врачей.
— Кстати, о врачах, — не упустил момент Берия. — Во время наших бесед Абакумов неоднократно утверждал, что трудно и практически невозможно доказать факт неправильного диагноза. Якобы, нет врачей, которые бы засвидетельствовали ложный диагноз и неправильное лечение. Но такие свидетельства есть. Помните, товарищ Сталин, Абакумов сам лично послал вам записку Лидии Тимашук. В ней она утверждает, что диагноз Жданову был сделан неправильный, и лечение было неправильным. И это не пустые слова, товарищ Сталин. Они подтверждаются кардиограммой, а ведь это запись, сделанная прибором, тут уж оспаривать это никому в голову не придет. Забыл, что ли, Абакумов такой важный материал?
Сталин резко выпрямился в кресле.
— Так какого черта вы молчали до сих пор! — вспылил он. Потом вдруг снова обмяк и сел. — Но я тоже об этом не вспомнил. Ну, ладно. Принимайтесь за работу.
Спустя несколько дней после этого совещания, второго июля, в разгар рабочего дня позвонил Маленков и взволнованным голосом попросил немедленно зайти к нему в кабинет. По пути Берия выстраивал в уме схему, как нанести окончательный удар по Абакумову, а после него приняться за Власика и Поскребышева.
— Что случилось? — спросил Берия, увидев возбужденно блестящие глаза Маленкова.
— Ты знаешь Рюмина? Абакумовского следователя по особо важным делам?
— Знаю. Видел даже как-то. Что с ним?
— Он сейчас строчит жалобу на Абакумова. Обвиняет его
— Какие у него есть доказательства? — спросил Берия, усаживаясь напротив. В его голове мелькнула мысль, что хитроумные комбинации, которые он разрабатывал против Абакумова по пути к Маленкову, не понадобятся. Жизнь сама подкидывает нужные варианты.
— Рюмин утверждает, что Абакумов умышленно посадил Этингера в холодную камеру, где тот и отдал концы. Это было еще в марте, ты, наверное, помнишь. Таким образом, по словам Рюмина, Абакумов избавился от одного из основных свидетелей. А Этингер мог помочь следствию раскрыть заговор врачей.
— Чушь, — сказал Берия и тут же расплылся в улыбке, не скрывая удовольствия. — Так где Рюмин? Где его отчет?
— Пишет. Суханов с ним работает в приемной ЦК. Представляешь, этот Рюмин звонит мне, — уж как добрался до моего телефона, не знаю, — и жалуется на Абакумова, дескать, притесняет его и не дает ходу ни делу врачей, ни ЕАК. Я послал Суханова работать с ним. С утра пишут эту жалобу.
— С утра? — удивился Берия. — Целый том, что ли, пишут?
— Рюмин-то малограмотный. Письмо должно пойти Сталину, должно быть грамотно, ясно изложено и написано его почерком. А он даже одного предложения толком составить не может. Откуда таких набирают? Суханов уже озверел, конца и края нет переписыванию.
Маленков поднял телефон и набрал номер.
— Ну, как там? — спросил он, потом кивнул и повесил трубку. — Говорит, заканчивают. Так я предлагаю собраться у меня к пяти часам. Приглашу все Политбюро, кто сможет, тот придет. Как ты смотришь на это?
— Хорошая идея. Нельзя терять времени. Сейчас я закончу одно срочное дело и освобожусь к пяти.
Маленков времени зря не терял. На экстренное совещание пришли Хрущев, Булганин, Молотов, Каганович, Микоян и Андреев. Ворошилова не было. В последнее время он был как-то странно безразличен и к политическим делам, и даже к своей собственной судьбе. Знал легендарный маршал своего друга Кобу. Если Коба решил с кем-то расправиться, тут ничего не поможет: ни годы верной службы и дружбы, ни подхалимаж, ни заверения в любви и верности. Однако Берия не списывал Ворошилова со счетов. В какой-то момент его молчаливое согласие будет необходимо. Ведь для большинства сталинского окружения он по-прежнему друг и соратник вождя.
Маленков вкратце пересказал докладную Рюмина и доложил о неблагополучном состоянии особо важных дел: дела врачей и ЕАК. Сообщил, что послал докладную товарищу Сталину, и тот потребовал немедленного вмешательства ЦК и Политбюро в дела МТБ.
Выступали все по очереди. Хрущев рублеными фразами призывал к патриотизму и решительным мерам по отношению к безродным космополитам и врагам народа.
Напоминал о революционной бдительности. Его поддержал Каганович, утверждая, что советский интернационализм является краеугольным камнем нашей внутренней и внешней политики. Молотов говорил вяло, он был уверен, что падет первой жертвой после того, как преступления безродных космополитов будут раскрыты и обнародованы. Да и все его соратники по Политбюро это понимали.