Заговор против террора
Шрифт:
Абакумов помедлил с ответом и, осторожно подбирая слова, продолжил:
— Наши следователи тщательно изучили материалы, касающиеся лечения Щербакова. Никаких противопоказаний к предписанному лечению не было. Если не учитывать его пристрастие к водке: алкоголь мог повлиять на действие лекарств, но по этому пути мы пойти не можем.
Поднаторевший в интригах министр госбезопасности Абакумов и изощренный политик, всемогущий Берия уставились друг на друга в ожидании, кто первый сделает неверный шаг. Берию мало занимало то, что Абаумов сказал. Гораздо более интересным было то, что он не сказал. А не сказал он важную, если не решающую все дело информацию. Почти два года назад он представил
Берия поправил пенсне, едва скрывая радость. Попался Абакумов. Если вождь не отойдет на тот свет в ближайшее время, министра ждет расстрел, и ничто его не спасет.
— Я хочу побеседовать с этим следователем, — сказал Берия. — Приведите его ко мне.
— Сейчас, Лаврентий Павлович, — с готовностью ответил Абакумов, вскочив со стула. — Подождите минутку.
Абакумов вышел и вскоре вернулся с молодым, серьезным человеком, который сразу понравился Берии. Увидев Берию, следователь на секунду оробел, но быстро взял себя в руки.
— Я вас позову, — обратился Берия к Абакумову. Министр молча вышел из кабинета.
— Вы написали смелую, правдивую докладную, — начал Берия. — Я в курсе дела, какая сложная обстановка сейчас в следственном отделе. Поверьте мне, товарищ Селиванов, что скоро все наладится и в МТБ опять будет нормальная обстановка.
— Я верю в это, товарищ Берия.
«Немножко наивный, но понятливый, — решил Берия. — Такие мне пригодятся». Вслух он продолжил:
— Все честные люди, как в вашем министерстве, так и в правительстве, должны объединить свои силы против тех, кто готов нарушить закон ради карьеры или других личных выгод. Я ищу таких людей, как вы, Кирилл. Мне нужна их помощь и решимость изменить обстановку, чего бы это ни стоило.
— Вы можете на меня рассчитывать, — с чувством выпалил Кирилл. — Все, что от меня зависит, я сделаю.
Берия медленно поднял на него глаза. Его тяжелый взгляд многих собеседников приводил в полуобморочное состояние.
— Мне нужны преданные люди, — повторил Берия, продолжая сверлить взглядом молодого следователя. — Могу я на тебя положиться?
Следователь оказался не из пугливых.
— Можете, — сказал он спокойно.
— Я имею в виду полную преданность мне. Никому другому на белом свете.
Понимаешь? Никому другому.
Тут следователь на секунду помедлил, словно пораженный страшной мыслью. Берия кивнул, давая понять, что прочитал его мысль.
— Можете на меня положиться в любом деле, — спокойно и уверенно, ответил Кирилл. — Я буду предан только вам и никому больше.
— Если понадобится твоя помощь, я найду способ сообщить тебе, Кирилл. Иногда мы будем встречаться, и ты будешь сообщать мне обстановку в следственном отделе. Могут у меня быть и другие поручения к тебе. Если ты попадешь в беду, я тебя выручу, будь в этом уверен. Все понял?
— Все.
— Женат?
— Нет. еще.
— Невеста есть?
— Да. Вроде бы.
Следователь явно растерялся. Берия догадался о причине.
— Еврейка? — спросил он и с удовольствием отметил, тревогу в глазах Кирилла.
— Да.
— Мы скоро встретимся. Можешь идти.
Глава 4
Настенные
— Маленков сам приехал, давил на начальство, а они на нас, — жаловался Панин, пьянея и стервенея на глазах. — Представляешь, как плохо идут дела с Вознесенским и его людьми, если сам Маленков присутствует на допросах! Неслыханное дело!
— Тише ты, — зашипел на него Кирилл. — Ну, а вы что?
— А мы что? Ты же знаешь нашего брата. Приказ есть приказ. Не всем, конечно, но тем, кто не очень рьяный, не позавидуешь. Спешит Маленков, спешит почему-то, а куда торопится, если подлинных врагов народа нашли? Не получится у них открытый суд, не получится. Поверь мне, Кирилл, не те времена и не те люди. Уже все знают, что семьи их ничто не спасет, признавайся или нет, и многие выбирают умереть достойно. Не те времена, брат. Да.
— Ну, а что ты выяснил по своей части?
— Что выяснил. — пробурчал Панин, наливая пиво из пустеющего бидона. — Все выяснил. Даже тот факт, что никакого заговора нет и не могло быть. Но это только для себя, не для начальства. Выяснил все дальние и близкие связи с евреями. Нашел там, в Ленинграде, и таких, которые оказались нечисты на руку, хитрованы и интриганы. Не все сходится в записях и отчетах. Все это, конечно, приплетут, как измену родине или еще там чего. Это уж не мое дело. — Панин стал прикуривать папиросу. Спички ломались в его руках и не хотели зажигаться. Кирилл забрал у него коробок, чиркнул и поднес огонь к папиросе. Панин пробормотал грязные ругательства по поводу спичек и их производителей и глубоко затянулся.
— Встречалась ли тебе фамилия Шаповалов? — спросил Кирилл.
Панин вскинул голову, как будто внезапно проснулся от дурного сна.
— Да. А как же! О нем легенды ходили. Один там, бывалый следователь, с юмором рассказывал, что Шаповалов хвастал, дескать, не сломаете вы меня, фашисты проклятые. Он умер в холодной камере. Как ему сейчас докажешь, что его все-таки сломали, и окончательно? Юморной такой следователь. Скажи, Кирилл?
Кирилл встал и зажег свет. Панин зажмурился и с пьяным презрением осмотрел стол. Заметив остатки кильки на большой тарелке, он схватил одну из них за хвост, положил на недоеденный ломтик черного хлеба и лениво откусил получившийся бутерброд.
— Что ты думаешь о Берии? — спросил его Кирилл.
Панин гадливо ухмыльнулся.
— Что о нем можно подумать? — Панин говорил и жевал одновременно. Получалось довольно невнятно, и это раздражало Кирилла. Он тоже начал пьянеть и наливаться злобой. — Такой же, как и остальные в Политбюро. Не лучше и не хуже. Я работал в министерстве при нем. — Панин наконец дожевал кильку, достал из кармана носовой платок и вытер пальцы. — Во время войны, если какой завод не выполнял план по выпуску военной продукции, он звонил директору и орал: «Я приеду и лично тебя расстреляю, сукин сын. И всех, кто с тобой управляет производством». — Панин глотнул пива и икнул. — Ну, понятно, тот директор завода спускал полкана на своих подчиненных, говорил, что Берия приезжает их расстреливать, ате — своим подчиненным, а те грозили работягам, что невыполнение плана — это саботаж, за который поставят к стенке. Отсюда и массовый героизм, и работа по 16 часов в сутки все годы войны, и все такое. А почему тебя интересует Берия?