Заговор Сатаны. Исповедь контрразведчика
Шрифт:
Посоветовавшись по некоторым вопросам, как лучше работать в тех или иных условиях и странах, мы разъехались по своим местам. 6 ноября я вернулся домой, почувствовал себя по-настоящему уставшим человеком и подумал: «Может, на самом деле умереть и укрыться в тихой гавани под погонами генерал-лейтенанта, Героя Советского Союза, да и других наград разве мало для 27-летнего возраста? Ведь никто обо мне ничего не знает. Как так дальше жить невидимкой? Жена ревнует и думает, что я занимаюсь черт знает чем. Мать так и зовет меня казенным человеком. Пора все закончить и баста! Да еще и сердце
Подошла ко мне мама и спрашивает:
— О чем же ты так задумался, сынок, что тебя так мучает?
Я встал и говорю:
— Да нет, ничего, просто голова разболелась.
— Прекрати ты эти командировки, мы совсем тебя не видим, да и вижу я, что ты совсем устал.
— Скоро получу диплом, и все командировки прекратятся.
Подошла жена и говорит:
— Мы ничего о тебе не знаем, пора подумать о семье, если о себе думать не хочешь.
— Ладно, — говорю, — давайте к празднику готовиться, ведь завтра 7 ноября!
На этом мы и разошлись, начали готовиться к празднику, и, как ни странно, мне захотелось отдохнуть, побыть дома. На праздники собрались только все свои, от приглашений я отказался.
9-го пошли трудиться, и меня сразу пригласил к себе директор и сказал, что 6-го звонили из Ташкента Сенельников и Матренин, расспросили, как доехать к нам, сюда, так что ждем гостей.
— Никуда не собираешься?
— Да вроде бы нет, но я человек подневольный, пошлют в рейс и все. Давайте сделаем так, чтобы меня не трогали. Скажем, что мне звонил Ниязбеков и просил передать мне привет, а когда я приеду из Алма-Аты, просил приехать к нему. Вот ребята приедут, и прокатимся все в Чимкент.
Только мы договорили, как открылась дверь, вошла секретарша и говорит: «А к вам мужчины из Ташкента».
— Пусть заходят.
Я поднялся и не поверил своим глазам: в самом деле, Женя Сенельников и Саша Матренин, поздоровались, присели. Познакомились с Михаилом Михайловичем, он предложил вместе покушать, а завтра съездить в Чимкент. Я же сидел весь в догадках, как и зачем ребята приехали в Чимкент, когда они должны быть в ЮАР?
— Что-то случилось? — спрашиваю я.
— И да и нет, но уже две недели у нас живет Борман, а я помню ваши слова… — отвечал Сенельников, — вот и приехали.
Мы быстро попрощались с Михаилом Михайловичем, заскочил я домой переодеться, попрощался, и мы отбыли в Ташкент. Из Ташкента в Москву, где все документы оформили на имя Светлова Валерия Александровича. Посовещались с Г.К. Жуковым и отправились к черту на кулички — через Мадагаскар в страну апартеида, с которой у нас не было никаких ни торговых, ни политических, ни дипломатических отношений.
Если бы не Женя Сенельников, я бы ни за что не поехал туда, так как я там сроду не был, а он там был своим человеком. В общем, всеми правдами и неправдами опытных шпионов мы добрались до Кейптауна только 23 ноября и к всеобщему разочарованию узнали, что Борман вчера в сопровождении своей свиты отбыл, как обычно, в неизвестном направлении. Отдохнули мы дня 2 и через Эфиопию с помощью Хайан-Селаси, которого я хорошо знал, я отправился в Москву.
Когда приехал в Москву, рассказал о своих неудачах Г.К.
— Георгий Константинович, наверное, я все брошу, нет сил прятаться самому от себя и от всех своих близких. Я просто теряюсь в догадках — кто же я?
Георгий Константинович обнял меня и проговорил:
— Этот подлец Булганин все перепортил, и я тебя понимаю, как это все не просто, но успокойся — это все от неудачи по Борману — плюнь ты на него, поручи ребятам, они его уберут. Такой как Сенельников, он бы его, как воробья, щелкнул. Новый год ты провел в дороге?
Я кивнул.
— Так вот что получается, ты только что приехал, а опять получается, что придется ехать в КНР, даже Хрущев и тот меня спрашивал: «Как там дела?»
Позвонили Н.С. Хрущеву, он сразу нас пригласил к себе, встретил как родных. А когда узнал, что я летал в ЮАР, то заохал: опять, небось, за Борманом? Да, но снова неудача — опоздал на один день.
— Брось его — все равно где-нибудь подохнет сам, не молодой уже, никуда не убежит.
Никита Сергеевич предложил поднять по рюмашечке за новый 1959 год, мы поддержали, поговорили о нашей работе, о границе с Китаем и Турцией.
— Сейчас вернусь домой, с недельку побуду на работе и поеду в КНР, — сказал я.
Георгий Константинович предложил обсудить вопрос с моим положением, которое произошло из-за Булганина. Никита Сергеевич сразу сказал:
— А что, давай, перебирайся сюда. Надевай форму и продолжай работать.
Я сразу отказался от этого предложения и разъяснил, что с 1955 года я гражданский, все меня знают таковым, и вдруг наряжусь, как фазан, в генерал-лейтенанты. Нате, мол, вот он я! Форму я могу надевать только, если сфотографироваться, и совсем можно надеть ее за год перед пенсией и не иначе. Еще кое о чем поговорили, а на второй день я отчалил домой. 6 января я был уже дома, побыл недельку, съездил в ТуркВО, поговорили, как там дела, сказал, что уезжаю в КНР, приеду через 5–6 дней. Вернулся домой, собрался, поехал по проторенной дорожке через Талды-Курганскую область.
Чжоу Энь Лай встретил меня, как обычно, по-дружески, хотя я заметил, что он сильно нездоров. Он спросил:
— Что произошло между Хрущевым и Жуковым?
Я не стал изворачиваться, а объяснил, как все есть на самом деле. Чжоу Энь Лай рассказал, что Мао Цзе Дун очень расстроился отстранением Жукова с должности министра обороны и сказал:
— Разве маршал Победы будет работать с таким, как Хрущев?
Через день я был принят Мао Цзе Дуном. Он сразу, едва поздоровались, спросил:
— Что произошло между Хрущевым и Жуковым? Я снова (уже повторно) все объяснил, как было на самом деле. И дополнил — мы же втроем: Жуков, Гречко и я. Сразу все объяснимо.
— Да, янки обнаглели до беспредела, даже через нашу территорию пытаются своих шпионов протолкнуть в СССР. Пограничники докладывали, что в ноябре прошлого года двоих задержали.
Я сказал, что почти по всей границе между нашими странами, и в Приамурье, и в районе Семипалатинска создается напряженка, а это нас очень беспокоит. Мао Цзе Дун сказал: