Заговор Сатаны. Исповедь контрразведчика
Шрифт:
Я повернулся к нему и настойчиво сказал:
— Садитесь, Ярослав Казимирович. — Сказал я, разумеется, на украинском языке.
Он моментально сел.
— Як будэмо балакать вправду, чи як? — задал я ему вопрос так же на украинском. — Зараз я нэ знаю де правда, а дэ крывда. Что ж попробуем в данном случае отыскать и одно и другое. Вопрос первый: сколько односельчан сгорело в селе Антоновке в сарае, в который вы их загнали и подожгли со всех четырех сторон?
— Я их нэ загоняв, воны самы туды полизлы.
— От ваших дубинок и кнутов,
— Кабож я був одын, нас цилий взвод був, так шо на мэнэ одного не воляйте усих.
— Кто командовал — вы или Степан Бандера?
— Знамо дило, я.
— Так сколько сгорело односельчан, отвечайте.
— Тож булы партизаны та их помищныки.
— Сколько их всего было?
— Забув мабуть я, с кильки гадив уйшло.
— Вы в этот раз сожгли 378, человек, в том числе 142 детей от одного года до 11 лет. Я правду говорю или нет?
— Правду.
— За что вы сожгли людей в коровнике колхоза, людей Днепродзержинского района, и сколько их было, сожженных людей?
— Хто ж их щитав, хто там був, ти и погорилы.
Дальше с этим убийцей я разговаривать был не в состоянии. Сказал Разуваеву:
— Этих людей надо не расстреливать, не сжигать и не вешать, они должны умереть в вечных муках в той комнате. Как там Гольц? Хотел убежать, ну и… Пра¬ вильно сделали, хотя это очень легкая смерть для изверга рода человеческого.
Ввели еще одного, глазки бегают, как у бешеной собаки, как-то заискивает…
— Садитесь, садитесь, мягче сидеть будет! — сказал я. — Фамилия, имя, отчество.
— Чепуроной я. Макар Прокопыч, Макаром меня звали.
— За что и скольких людей вы повесили около Николаева в Каховке?
— Не помню…
— Вы повесили 217 мужчин, 314 женщин и утопили 124 ребенка от одного до 10 лет. Правильно говорю?
— Наверно, правильно.
— За какую оплату вы выдавали фашистам советско-партийный персонал Николаева и Каховки?
— Да разве вспомнишь, столько времени прошло?
— Еще раз повторяю, сколько вам заплатили за вашу предательскую работу?
— Не помню.
— Уведите в следующий кабинет, пусть прояснится память. Такое животное не должно засорять советскую землю! Когда увели Чепурного, я сказал Разуваеву:
— Хватит с меня и этой работы, что мы с вами проделали, Сергей Вениаминович. Оставим остальное вашим ребятам. Они доделают, а нам с вами пора в Белокаменную к Жукову. 24 февраля 1963 года мы с Разуваевым вылетели в Москву, в этот же день вечером мы были в Москве, не стали никого беспокоить, переночевали в гостинице на ВДНХ.
Утром созвонились с Г.К. Жуковым и решили встретиться у Н.С. Хрущева в 10.00.
Никита Сергеевич был в хорошем настроении, со всеми поздоровался по-братски, как он в таком случае говорил. Я рассказал, сколько наудил рыбы Разуваев, но Борман опять ушел, зато его шестерки остались и попали в сети к Сергею Вениаминовичу, даже Франц Гольц и Фрэнк Бойс, который меня учил жизни на элект¬ ростуле в Севилье. Другая рыбешка
Разуваева Сергея Вениаминовича я знаю с Бухары, а это где-то добрых десяток лет, с его переходом в Йоханнесбург, и команда начнет взрослеть. Вот почему, Сергей Вениаминович, я вас и уговорил поехать со мной в Москву.
Г.К. Жуков слушал меня не перебивая, но когда я закончил, то сказал:
— А как смотрит на это сам Сергей Вениаминович?
— Я смотрю на это предложение положительно, тем более, за шесть последних дней как Игорь Васильевич проводил «братские» беседы и как ловко развязывал «собеседникам» языки, я позавидовал. Это первое, а главное — Борман чаще всего находится в стране апартеида, то есть в ЮАР и Гватемале, то тем более — я за!
— Далее, — Георгий Константинович продолжил, — мне приятно это слышать, но ЮАР и политика апартеида — это тот же фашизм, однако ослабленный, а потому он наиболее опасный. Через ЮАР проходят и прячутся там все недобитки Гитлера и прочая нечисть.
— Я это четко понимаю, — сказал Разуваев, — чем крупнее и опаснее дела, тем они интереснее. Я вот слушал Игоря Васильевича, как он выжимал соки из Фрэнка Бойса и выжал из него вплоть до того, где находится янтарная комната и кому ее продал Борман!
— Как, как? — переспросил Жуков, — что же, выходит, янтарную комнату тоже Борман утащил? — Выходит так, Георгий Константинович, и самые лучшие картины, и все это скупил Рокфеллер! Теперь осталось допросить самого Бормана, а это значит, что он должен быть в наших руках, так, Сергей Вениаминович?
— Так оно и будет, — подтвердил Разуваев.
Линь-Бяо дважды посетил за последнее время Южную Корею и беседы вел не с корейцами, а американцами, главное состоит в том, что заверил американцев, что он разожжет военный конфликт между КНР и СССР. Это подтвердил Фрэнк Бойс.
— Сергей Вениаминович, включите погромче запись допроса Фрэнка Бойса.
Когда прослушали запись магнитофона, Хрущев соскочил как ошпаренный и заходил по кабинету.
— Вот тебе и на — неужели опять война?
— Да нет, войны мы не допустим, но лишняя нервотрепка, — проговорил Г.К. Жуков.
Я передал всю документацию, которую мне отдал в Находке Сергей Вениаминович.
— Придется побывать в КНР и посоветоваться с руководством Китая. Если они не способны пресечь предательство Линь-Бяо, то придется помочь им в этом, — предложил я.