Заговор Седьмого неба
Шрифт:
Теперь Императору казалось, что безобидная с виду кличка животного хотя бы как-то позволяет конюшим смириться с необходимостью с ним «воевать» каждый раз, когда нужно выехать или завести коня обратно в стойло.
Один из таких бойцовых конюхов уже подбежал к Ветерку на всякий случай – чаще всего Васил сам ухаживал за конём. Так он и сейчас собирался поступить, давая время девчонке убраться из кареты. Нужно будет высказать отдельное спасибо ректору Бро за то, что в этот раз прислал девчонку.
И тут случился очередной инцидент, который дал понять Василу, что выбора у него
Васил попятился, замер и отошёл от него. Ветерок начал успокаиваться. Надо понимать, что его друга тоже не пощадят. И если Император не подчиниться воле отца, конь погибнет самым нелепым образом – убьётся об стену императорской конюшни.
Окончательно смирившись с неизбежностью, он направился к карете. Нужно, по крайней мере, понять не перешла ли девчонка дорожку папеньке или сама с ним связана. Не стоит исключать и такой возможности. Морально Император даже был готов увидеть на голове приезжей волшебницы всё объясняющие рожки.
Первое на что он обратил внимание через окно – изящные кисти рук и белые тонкие пальцы, держащие книгу. «Лунная магия» на коленях… Хорошо, что не «Чёрная».
Васил рванул дверцу кареты.
Ресницы читающей девчонки дрогнули, правая рука быстро повторила жест из книги, - кажется, это усиление сияния лунного света в облачную ночь - и зависла в воздухе, потому что её владелица вздрогнула от звука открывающейся дверцы. Любой нормальный человек первым делом смотрит на источник шума, но она сначала спрятала руку под книгой, а потом бросила косой взгляд, только слегка повернув голову.
И тут он увидел ушки.
Белые, маленькие, торчащие, казалось – заплети мелкие косички на распущенных волосах и точь-в-точь эльфёнок, лишь нет характерных ярко выраженных острых кончиков.
Рассмотреть нового придворного мага ниже ушек не получилось!
Замотанная в кошмарный шарф (она часом ли не с факультета Предсказаний?) и одетая в серенькое пальто, девчонка вскочила, уронила книгу и кинулась делать реверансы. Это почему-то развеселило. Уловив его веселье, она тоже начала было улыбаться, да быстро опомнилась и скривила постную мину. И снова бросилась в реверансы.
Ох, экземпляр. Ну, папочка!
Вспомнив об отце, Васил сжал зубы и решил действовать: выхватил девчонку из кареты и поволок к двери. И сразу понял, почему реверансы начались в карете – на твёрдой земле ноги её держали плохо. Пришлось снова взять дело в свои руки. Рукам явно понравилось на тонкой талии хрупкой волшебницы. В голову пришла странная мысль о ручных женщинах. Кажется, она должна была быть остроумной, но передумала сама себя и зачахла.
Конюхи и кучер пялились на эту сцену, как заговорённые. Сердито наказав покормить Ветерка и со зла турканув всё ещё бледного Аниса, он ввалился в дверь замка. На приезжую девчонку он тоже начал злился – поди, сама насолила отцу. О, точно! Наверняка, слишком много сделала перед ним реверансов. И теперь за это расплачивается.
Радость Таны выбежавшей его встречать непривычно раздражала.
Попытка сплавить добычу экономке сперва не увенчалась успехом. Будущая жертва пискнула и врезалась в Васила, вместо того чтобы избавить от себя. Обхватив её руками, Император смягчился – мелкая, худючая, волосы пахнут горькой полынью вместо мёда, ромашки или какого-нибудь душистого масла.
Боится. А он даже «Здрастье» не сказал.
Всё-то у них не так.
Нехотя разжав руки, Император Василийский постарался успокоить девушку.
А потом смотрел, как она всё же уходит с Таной, и старушка довольно заговаривает девчонке зубы, радуясь, что он, наконец-то, притащил в замок хоть какую-то женщину.
Император не обязан объясняться в своих действиях, ему ведь простили все прошлые выходки, но... как он сам скоро Тане в глаза будет смотреть?
***
Позвав Анри, своего личного камердинера здесь и соуправляющего замком в паре с Таной, он отдал распоряжения по подготовке к своему отбытию. Не афишируя отъезд среди прочих слуг, разумеется.
Предлог для оного, вдохновлённый папочкой, он нашёл прекрасный – правитель едет помолиться о продолжении рода. Так и заявил удивлённым слугам.
Конечно, давно пора, поэтому если и возникнут какие-то сомнения в рядах слуг и прочих подданных навроде «куда ж это Наш таки умёлся», то хотя бы и надежда на то, что в замке скоро появится что-нибудь светлое… маленькое и крикливое… тоже возникнет. Ну то есть подданные не станут думать, что их повелитель провалился Бог знает куда (что совершенно точно не к добру), а даже обрадуются что он, наконец, образумиться решил.
Вот только знай кто правду о его рождении – подобный возвышенный предлог вызвал бы не просто сомнения, а дикий восторг по поводу такой откровенной наглости: чей это он род собрался продлять путём вымаливания...
Надо бы ещё поговорить с Виктором, как всегда.
Канцлер – единственный человек, кто знает о нём почти всё. Наверное, именно его Император и мог бы назвать отцом. Если бы при дворе была такая должность: «Отец наследника». Ха! Скольким его предшественникам она бы пригодилась в жизни? Ни одному? Он уже не был в этом уверен. Заводить традицию, тем не менее, не стоит, невесело улыбнулся про себя Васил VII. Он сам мечтал быть отцом своих детей. И... отцом своим детям.
Но беспокоить старика разговорами о новой беде не хотелось. Канцлер и так служил ему верой и правдой почти с самого рождения. Да, Виктор не раз давал ему верный совет или наставлял в трудную минуту, но что он может поделать с новой напастью, на которую ни у кого нет управы? Ещё и девчонка эта... в глазах Таны он уже упал благодаря бесцеремонному тасканью и тисканью гостьи замка – такую странную реакцию на её лице в ответ на свои поступки он ещё ни разу не видел, теперь черёд Виктора.
«Это я не сам к ней приставал – это отец так велел!» – красиво звучит в устах взрослого мужика, да? Впрочем, возможно, не всё так плохо – на взрослых женщин его скрытое от невинных девушек обаяние действовало безотказно. Он, бывало, и пользовался, чего греха таи...