Заговор
Шрифт:
Тоби поднял глаза на О'Коннелла, тот посмотрел на Сару. Она кивнула. Еще миг — и все экраны в лаборатории замерцали пустым белым светом.
Тоби оказался точен почти до минуты. За шесть часов страна пережила события, ставшие почти трагедиями. Во-первых, попытка убийства Линь Цзебяо, которая играла не последнюю роль в составе китайской торговой делегации. По счастью, покушавшиеся были обнаружены всего за несколько минут до того, как мадам Линь готовилась выступить с речью, которая транслировалась по телевидению; оба снайпера были убиты, имена не сообщались. Однако вопросы оставались. Где была служба безопасности? Не связано ли это с несчастьями, имевшими место в Вашингтоне? в Новом Орлеане? с английским послом? Два часа спустя неполадки в компьютерной системе Лос-Анджелесского международного
Сообщение о подлинной трагедии было передано в вечерних выпусках новостей. Тело вице-президента Пемброука обнаружено в его кабинете, диагноз: сердечная недостаточность. В обращении к народу президент Уэйнрайт сказал о глубокой скорби, в которую погрузила всю страну внезапная смерть его друга. Отличавшийся превосходным здоровьем сорокапятилетний вице-президент пал жертвой неизвестного вируса, которым заразился, очевидно, во время недавней поездки в Малайзию. Врачи из Центра вирусологии имени Гопкинса мало что могли к этому добавить.
Президент сразу же переключился на более тревожные и злободневные события. Говорил он с легкой фамильярностью, которая давно уже завоевала ему симпатии публики:
— За прошедшую неделю мы стали свидетелями чудовищной вереницы нападений, каждое из которых имело целью сокрушить наш дух. И всякий раз, несмотря ни на что, мы побеждали. Мы пресекали действия тех, кто тщился нарушить покой нашего разума, силился нарушить образ жизни, который все мы давно привыкли ценить и беречь. И пусть — в этом у меня нет сомнений — случались моменты, когда подступал страх, даже паника, но ни разу мы не поддались на эти угрозы. Нет. За всем этим мы видели главное, то, что составляет суть: стойкость и мужество американского народа. Эти нападения были безумными, привнесенными из чужих земель, но мы не должны уделять им внимания больше, чем они того заслуживают, мы должны осознавать, как бледнеют они в сравнении с подлинной утратой нынешнего дня — смертью Уолтера Пемброука.
Мы скорбим о трагедии, мы понимаем ее истинность, но мы еще и извлекаем из нее урок. Смерть вице-президента должна помочь нам в правильном свете увидеть неприглядные события прошедшей недели. Они несокрушили нас и неподорвали нашу веру. Страна наша сильна, невредима — невредима настолько, что мы можем оплакать единственную подлиннуюсегодняшнюю трагедию. Сейчас мы должны взглянуть на самих себя и избавиться от мрачных ожиданий. Этого, я знаю, хотел бы Уолтер Пемброук.
К концу недели мало кто ставил под сомнение мудрый совет президента.
Печально, но два дня спустя разразилась новая трагедия: «Тиг телеком» объявила о смерти своего вдохновителя, своей путеводной звезды, лучезарного Йонаса Тига. Его тоже унесла болезнь сердца, и, хотя обожающие телезрители скорбели о его утрате, а Эми Чандлер о его рейтингах, все они были слишком погружены в последствия недавних бедствий, чтобы уделить этой смерти большое внимание. Возникли разговоры по поводу до странности провидческой программы, которую передали за день до его смерти: запись, на которой Тиг, похоже, предугадывал некоторые драматические события, случившиеся днем позже. Посреди общей суматохи, впрочем, споры вокруг шоу быстро утихли. В газетах и журналах напечатали некрологи и статьи, в эфир передали рассказ о его жизни, но уже через несколько недель новая восходящая звезда появилась на другом канале — более дерзкая, более резкая. И феномен Тига благополучно ушел в прошлое.
В ту же неделю на последних страницах ряда крупнейших газет появилось сообщение о таинственном исчезновении Лоуренса Седжвика. При том что его банковские счета оказались нетронуты,
Совсем не такое внимание было уделено смерти довольно почтенного, хотя и малоизвестного политического теоретика, чья кончина удостоилась всего нескольких строк в «Нью-Йорк таймс». Как сообщалось, Герман Ландсдорф скончался во сне в возрасте восьмидесяти шести лет. Одинокий человек, он оставил после себя только свои труды.
Лишь очень немногие из этих газетных статей, впрочем, удостоились хотя бы беглого взгляда обитателей небольшой фермы в Мэриленде. Они были очень заняты другими делами. Хозяин фермы, ирландец, успевший снискать известность среди местных жителей своим затворничеством, стал подавать признаки жизни, заговаривал с покупателями на городском рынке, а одного-двух даже пригласил домой. Большинство местной знати приписало эту разительную перемену в О'Коннелле влиянию молодой особы, с которой он, похоже, не расставался. Женщина тоже расцвела, с каждой неделей чувствуя себя свободнее и непринужденнее. Хейден Даглиш, сторож на ферме, даже стал ставки принимать: как скоро ирландец сделает молодую Элисон законной женой и хозяйкой. Обычно равнодушный к пари и закладам, Гейлин поставил пять долларов на один из дней в конце сентября.
Эпилог
Снег кое-где лежал на широком пространстве, покрытом коротко подстриженной, ухоженной травой. Синоптики обещали, что снегопадов больше не будет, и ясное небо, похоже, подтверждало их правоту.
Ксандр и Сара сидели на скамейке довольно далеко от могилы: ни его, ни ее особо не интересовала надпись на могильном камне, они так до конца и не понимали, зачем вообще проделали это путешествие. Он позвонил и попросил ее приехать сразу же, как только после нескольких недель представился случай заговорить друг с другом. Время, проведенное врозь, особенно болезненно сказалось на Ксандре: непонятное прощание, неприкаянность, — но он понимал, что все это к лучшему. Сара тогда сказала, что ей хочется побыть какое-то время одной, начать сначала, найти для себя путь возврата. Ему следовало бы попробовать сделать то же самое. Неделя, проведенная в Хидре, однако, помогла мало. Одни лишь воспоминания о Фионе. И все же время прошло.
Теперь же, сидя бок о бок, они всматривались в имя Ландсдорфа. Им, наверное, очень нужно было увидеть его самим. Вместе. И в последний раз.
На похоронах они не присутствовали, или, точнее, в те выходные они вообще всюду отсутствовали, упрятанные в маленьком домике в сельской глубинке Виргинии. Проводившие допросы спецы были весьма огорчены, узнав, что нет ни имен, ни досье, которые помогли бы им связать все концы и разделаться со всеми неувязками и нестыковками. Манускрипты да документы были им явно не по душе. Ксандр умолял их уничтожить все. Те же, в свою очередь, уверяли, что будут «обращаться с материалами с величайшей осторожностью». Нет, этого мало, объяснял он. Нет, не его это забота, ответствовали они. И лишь когда сам президент, позвонив, предложил свои личные гарантии, что все будет полностьюсохранено, Ксандр пошел на попятный. Что еще ему было делать? Ведь по-прежнему оставались кое-какие мелочи вроде обвинения их обоих в причастности к убийству Шентена, смерти Губер и прочему, что успели насобирать по ходу дела. «Позвольте, доктор, нам позаботиться об этом, и мы позабудем обо всем остальном, — сказал президент. — Разумеется, если есть что-то еще…»
От Боба Стайна пользы было чуть больше, но даже он вынужден был признать, что «ребята из Лэнгли не хотят делиться даже с теми, кто всю эту кашу заварил». Роль Притчарда поставила КПН в весьма щекотливое положение: потребуется время, прежде чем комитету удастся перетянуть скептиков на свою сторону. А до тех пор всем придется уповать, что манускрипт находится в надежных руках или, по крайней мере, лежит взаперти где-нибудь подальше. Пока же он займется тем, что приберет в доме. Это, само собой, после вполне заслуженного отпуска. После двух дней, что он провел прикованным к кровати, остались шрамы. На Багамах, слышал Боб, в это время года особенно хорошо. Так что до новых встреч.