Заговорщики. Преступление
Шрифт:
– Тогда мы поднимем желтых против России. Китай, Японию, Индию! Мы натравим их на русских, взбудораживших всю Азию. – И, задохнувшись от волнения, прохрипел под конец: – «Азия для нас!» А там увидим… – И он потянул из кармана платок, чтобы отереть вспотевший лоб.
Рузвельт смотрел на него с разочарованием, близким к жалости: с этим человеком было бесполезно толковать. Он понимал все, как взбесившийся пес: рычать и хватать, хватать, хватать…
Но, сделав над собою усилие, Рузвельт все же терпеливо продолжал:
– Нет, Джон… не то, совсем не то… Я не понимаю
– Вы… боитесь? – с удивлением спросил Ванденгейм.
Рузвельт отрицательно покачал головой.
– Это так… мысли вслух… Впрочем, что я вам тут рассказываю. Сейчас я покажу вам, Джон, куда вы должны устремить свое внимание. – Он взял со стола линейку и провел по карте. Конец линейки остановился на голубых просторах Тихого океана. – Вот дорога на Восток, Джон. Чертовски широкая дорога.
– На дороге нужны станции. – Джон улыбнулся, впервые за весь день. – Хотя бы для заправки баков и чтобы капитан мог пропустить стаканчик-другой.
– Дайте Америке флот – будут и станции. Так много станций, как только может понадобиться. Если бы во времена Мехена существовали самолеты, он наверняка учел бы и этот фактор. Но мы сделаем это за него. Арнольд недаром ест свой хлеб… Смотрите, Джон, – линейка плавным движением обошла Филиппины. – Если нам удастся убедить филиппинцев в том, что мы, как добрый сосед…
– Довольно дальний сосед, – скептически заметил Гопкинс и пальцем провел по направлению от США к островам, которых все еще касалась линейка президента.
– Но и довольно сильный, – подмигнул ему Рузвельт. – Если Макарчеру удастся доделать то, что он делает, мы уже через десять лет будем иметь на этом голубом пространстве такую опорную точку, что… – Рузвельт воинственно взмахнул линейкой и, не договорив, с треском швырнул ее на стол. – Вот куда вам нужно идти, Джон. Оттуда рукой подать до Юго-Восточной Азии, оттуда вы сможете перешагнуть в Китай, а через несколько лет, быть может, и в Японию.
Он нажал звонок и бросил вошедшей секретарше:
– Попросите Макарчера!
Потом взял со стола одну из бутылок и, повернув ее этикеткой к гостю, спросил:
– Что предпочитаете?
– Если позволите, я сам, – ответил Ванденгейм и без стеснения взял другую бутылку.
Он, не торопясь, наливал себе джин, когда дверь отворилась и в салон вошел Макарчер.
Не выпуская из рук бутылки, Ванденгейм с интересом разглядывал генерала, пока тот здоровался с президентом. Джон не спеша поставил бутылку, вынул изо рта сигару и дружески, словно был с ним знаком, кивнул Макарчеру.
Рузвельт поднял свой все еще полный стаканчик и, глядя на Макарчера, сказал:
– За вас,
– За наше дело, президент, – по-военному четко ответил Макарчер, впившись в лицо Рузвельта прищуренными глазами.
Через несколько минут Рузвельт снова поднял стакан – все тот же недопитый стакан своего коктейля, – протянув его в сторону Ванденгейма, проговорил:
– За наших друзей…
– Это за вас, Джон, – с усмешкой пояснил Гопкинс.
Когда заметно захмелевший Ванденгейм наконец понял, что ему пора уходить, и когда дверь затворилась, скрыв его широкую спину, Рузвельт, задумчиво глядя ему вслед, проговорил:
– Хотел бы я знать, что им от меня нужно? – И тут же, сделав такое движение рукой, будто отгонял неприятные мысли, весело крикнул Гопкинсу: – Как вы думаете, Гарри, не показать ли нам Дугласу какой-нибудь хороший фильм, а?.. Давайте смотреть «Королеву Христину». Не протестуете, друзья? Не беда, что фильм стар. Мы увидим очаровательнейшую из королев.
Гопкинс стал поудобнее устраиваться в кресле, чтобы соснуть, пока будет идти трижды виденная им картина. Макарчер молчал. Ему было решительно все равно: покажут ли матч бокса, ограбление с убийством или любовную комедию.
Рузвельт между тем продолжал, поглядывая на генерала:
– Я вам особенно советую, Мак, последить за судьбою испанского посла… Назидательная история о том, к чему могут привести иностранца вредные реминисценции бонапартизма. Даже если им покровительствует такое очаровательное существо, как эта королева… к тому же имейте в виду, не осталось ни таких королев, ни… – он не договорил и, рассмеявшись, повернулся всем корпусом к Макарчеру. – Разве только если нарядить в женское платье вашего Квесона, а вам поручить роль испанского посла.
Макарчер не понял намека. Рузвельт с силой опустил ему руку на плечо.
Свет в салоне погас. По экрану на великолепном галопе неслась амазонка…
Рузвельт вдруг почувствовал около уха чье-то дыхание и расслышал осторожный шепот:
– Мне нужно сказать вам несколько слов.
Он узнал голос Макарчера и полуобернулся:
– Потом, потом… – Президент с досадою отмахнулся от угрожавшего ему делового разговора. Его внимание было снова целиком поглощено экраном.
Но по мере того как бежал фильм, двигались по экрану тени вельмож, заговорщиков, крутились снежные вихри метели и стучали копыта коней, мысли президента уносились все дальше и дальше от Швеции, от красавицы королевы, от ушедшей во тьму истории и неизвестно зачем воскрешенной «Парамаунтом» повести о нелепой любви. Перед мысленным взором Рузвельта появлялись другие тени, другие заговорщики, другие вельможи и монархи. Короли нефти и железа, банков и железных дорог. Заговорщики прятали за пазуху не наивные кинжалы, а пачки акций и автоматы. Их страшный хоровод плясал на экране, как мрачные кони Апокалипсиса, несущиеся навстречу Рузвельту, чтобы растоптать его, смять, уничтожить. Изъязвленная маска Рокфеллера Старшего высилась над плечами Ламонта. Бесконечные толпы гангстеров с факелами и в масках бродили по закоулкам Белого дома…