Заговоры ЦРУ
Шрифт:
В июле 1972 года копии фотографий кабинета д-ра Филдинга, сделанные Хантом, а также фотокопии поддельных удостоверений личности, полученные им от ЦРУ (копии и фотокопии находились в деле «г-на Эдварда» в ОТО), были переданы Хелмсу и Колби. Несмотря на то что оригиналы некоторых из этих документов были обнаружены у лиц, задержанных в здании «Уотергейта», — об этом много говорилось во всех органах массовой информации, — несмотря на попытки заместителя министра юстиции получить информацию о помощи, оказанной ЦРУ Ханту, ЦРУ, похоже, ждало наступления января 1973 года, чтобы вручить эти документы министерству юстиции. Среди других документов, о
ЦРУ не только упорно скрывало документы, представлявшие интерес для следствия, но даже не дало себе труда тщательно разобраться в собственной роли в связи с лицами, представшими перед судом. И лишь в мае 1973 года оно всерьез занялось сбором документов и информации, имевших отношение к делу.
15 декабря 1972 г. Хелмс и Колби явились в Белый дом, чтобы доложить Эрлихману и Дину о состоянии расследования, проводимого ФБР и министерством юстиции.
В своем отчете об этой встрече Колби пишет об усилиях ЦРУ «избежать ответов на (запросы информации), не идущих сверху». Он также упоминает о попытках министра юстиции выяснить имя человека, удовлетворившего заявку Ханта на оказание технического содействия в июле 1971 года; кроме того, Колби отмечает в отчете, что он сделал все возможное, чтобы не отвечать на эти вопросы, но в конце концов он был вынужден указать имя Эрлихмана.
Во время этой встречи Колби и Хелмс также показали Дину досье, подготовленное для заместителя министра юстиции (в котором, естественно, были копии как фотографий, сделанных Хантом, так и поддельных удостоверений). В отчете Колби по этому поводу написано: «Было принято решение оставить эти материалы в ЦРУ». Кроме того, было решено просить Кашмана позвонить Эрлихману и выяснить, насколько точны воспоминания последнего о личности человека, инициатора столь знаменательного телефонного звонка в июле 1971 года.
Наконец, в январе 1973 года досье было передано в распоряжение министерства юстиции. [...]
Приблизительно 17 января 1973 г., то есть семь месяцев спустя после уотергейтской операции, директор Хелмс получил от сенатора Мэнсфилда письмо, датированное 16 января, в котором тот просил ЦРУ сохранить «все вещественные доказательства и документы, могущие иметь отношение к расследованию уотергейтского дела, подрывной деятельности и политического шпионажа, а также методов ведения ЦРУ следствия по такого рода деятельности, чем вскоре предстоит заняться сенату», В это время Хелмс вместе со своей секретаршей как раз разбирал свои досье, ибо собирался уходить со службы в ЦРУ.
Примерно через неделю после получения этого письма секретарша спросила, как ей быть с огромным количеством пленок и записей, находившихся в архивах. Эти записи делались на специальной аппаратуре, установленной в кабинетах директора и его заместителя, а также в соседнем помещении, которое использовалось тогда как зал заседаний (The French Room). Аппаратура была установлена лет десять назад и была демонтирована в феврале 1972 года в кабинете заместителя директора, а в январе — феврале 1973 года — и в кабинете директора.
Эта система приводилась в действие хозяином кабинета и позволяла ему записывать как
Затем пленки раскладывались в хронологическом порядке, и записи хранились у секретарей директоров. До января 1973 года записи периодически стирались, а старые пленки уничтожались.
24 января 1973 г., отвечая на вопрос своей секретарши, Хелмс приказал уничтожить имевшиеся у нее пленки и записи. Такой приказ был получен техниками, обслуживавшими систему. К тому времени записи, накопленные за годы службы Хелмса в ЦРУ на посту директора, занимали три больших ящика. Хелмс с секретаршей быстро проверили их. В своих показаниях они заявили, что ни одна запись не имела отношения к уотергейтской истории. Затем документы были уничтожены. Вместе с пленками и записями они уничтожили карточки, расшифровывавшие их содержание. Ни на одной ленте записи специально не стирались.
Перед комиссией по расследованию Хелмс утверждал, что уничтожение того, что он считал личными записями, было, по его мнению, вполне естественным делом, тем более перед окончательным уходом со своего поста. Он был убежден, что ЦРУ предоставило следствию все документы, имеющие отношение к «уотергейту», которыми оно располагало. Пленки, равно как и записи, не содержали никакой информации, имеющей, по его мнению, хотя бы малейшее отношение к уотергейтскому делу. Кроме того, он полагал, что все представлявшее интерес в этих документах отправлялось в архив. А еще ему казалось, что, если записи с секретными разговорами попадут в досье управления, это будет означать невыполнение им его служебного долга. [...]
9. Убийство президента Кеннеди
Материал подготовлен Давидом Антонелем
К середине утра 22 ноября небо очистилось. Дождя не ожидалось, и защитный пластиковый верх был убран. Из своей машины президент приветствовал толпу. Слева от него на заднем сиденье находилась мадам Кеннеди; перед ним на откидных сиденьях — губернатор Коннэлли и слева — его жена. За рулем сидел Уильям Гpeep, a рядом с ним — Рой Келлерман, оба сотрудники секретной службы [147] .
147
Речь идет о секретной службе, в функцию которой входит охрана президента. Ее не следует путать с секретными службами ЦРУ.
Следом за президентским лимузином шла открытая машина, где находилось еще восемь сотрудников секретной службы — двое сзади, двое спереди и по двое с каждой стороны машины на подножках. Им было приказано «ощупывать» взглядом толпу, крыши и окна домов, эстакады и перекрестки, чтобы обнаруживать любой намек на опасность.
За ними шла машина с вице-президентом и мадам Джонсон, сенатором Ральфом Ярборо, за которой также следовал автомобиль с сотрудниками секретной службы. И наконец, длинный кортеж машин с представителями местных властей и журналистами...