Заговоры и покушения
Шрифт:
Национальная пресса подхватила сенсацию, открыв ежедневную рубрику «Неудавшееся покушение на синагогу». Писали для хроники в основном местные корреспонденты. «Провансаль» объявляет 11 марта: «Политический след подтверждается». «Меридиональ» пытается контратаковать: «След, шитый красными нитками». Но данные следствия, о которых «проговаривается» окружение префекта, долбят в одну точку. «Суар» от 11 марта публикует фотографию Марка Монжа: «Этот человек в бегах — груз для правых». Накануне второго тура, 12 марта, «Провансаль» печатает на видном месте свидетельство, которое «подтверждает политический след». Но не бывает показаний обвиняемой, держа-тельницы бара «Килт» Мишель Панталаси, сделанных в присутствии следственного судьи Бернадет Оже, которой поручено следствие по этому делу.
Хотя они и помогали оппозиции, террористы с улицы Драгон были прежде всего связаны с бандой по установке игральных автоматов. Только 18 апреля префект Пато признает, что целью взрыва была, скорее всего, не синагога. Обвиненный во лжи, этот высокопоставленный чиновник, назначенный Деф-фером, крепко держится за свое: «Люди, которые готовили это неудавшееся покушение, регулярно встречались с правыми политиками. Они расклеивали плакаты со списками Годена. Я не сказал, что их завербовал Годен, но использовать уголовников в политике опасно…»
Тем, кто обвинял его в нарушении тайны следствия, префект отвечал: «Мои заявления по поводу сведений административного характера, находившихся в моем распоряжении, были сделаны до открытия судебного следствия».
Что касается Гастона Деффера, то старая лиса преспокойно спряталась за спину префекта, поочередно выступая то в роли начальника прессы, то первого полицейского Франции, то кандидата в мэры, в деле, которое изменило расстановку политических сил между двумя турами. Ведь Деффер уже пытался превратить полицейскую загадку в государственное дело накануне кантональных выборов. Но тогдашняя его операция была в финале встречена гомерическими раскатами хохота, быть может, потому, что сценой был Париж, а не Марсель.
(Дерожи Ж., Понто Ж.-М. Расследование тайных дел. — М., 1989)
ПОЛЬЗОВАЛСЯ ЛИ ЖАК ШИРАК ЩЕДРОТАМИ УБИТОГО «ИМПЕРАТОРА ИГОРНЫХ ДЕЛ»?
15 января 1982 года тремя выстрелами в упор был убит «император игорных дел» Марсель Фран-сиси. Это произошло на автомобильной стоянке рядом с его домом. 13 марта, за несколько часов до первого тура референдума по вопросам избирательной реформы, это преступление вдруг отозвалось неожиданным эхом в стенах Дворца правосудия. В разгар ночи, в соответствии с чрезвычайной процедурой, трое судей судили как простого гражданина министра внутренних дел, виновного в публичной клевете на председателя ОПР Жака Ширака, бывшего в тот момент кандидатом в Генеральный совет Корреза. Деффер намекнул, что Ширак пользовался щедротами убитого. Эти слова он произнес во время собрания в Марселе:
«Азартные игры приносят немалые деньги. Прежде всего городу Парижу. Быть может, это принесло немалые деньги и другим, в том числе некоторым политическим партиям, защитникам, друзьям и сообщникам. Франсиси — Шираку, Понсу, Паскуа».
Последовала жалоба Ширака и чрезвычайная процедура.
Застигнутый врасплох Деффер может представить всего лишь одно доказательство: письмо, написанное помощником Ширака Шарлем Паскуа 8 июля 1981 года, с просьбой помочь вновь открыть игорный дом, закрытый пять дней назад административным решением: «Буду вам признателен, если вы вернете месье Франсиси разрешение, которым он пользовался прежде». То, что Франсиси был вице-президентом ОПР в Генеральном совете Южной Корсики, не означало, что Ширак и его приближенные были замешаны в темных делах игорного бизнеса. Не ожидавший столь принципиального осуждения своих слов, Деффер спешит изменить направление
Слишком поздно, чтобы исправить промашку…
Победив на кантональных выборах, Ширак свою жалобу забрал.
(Дерожи Ж., Понто Ж.-М. Расследование тайных дел. — М., 1989)
КУРС НА УГОЛОВНО-БЫТОВОЙ ХАРАКТЕР ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Вряд ли у кого-то повернется язык назвать убийства Листьева, Холодова, Кивелиди чистоуголовными преступлениями да к тому же результатом случайного стечения обстоятельств. Между тем, когда речь заходит об о. Александре Мене, все меняется: следственные органы отстаивают эту версию с маниакальным упорством. Однако именно 9 сентября 1990 года на лесной тропинке, ведущей на станцию Семхоз, было совершено первое в новейшей истории России заказное политическое убийство.
Курс на уголовно-бытовой характер преступления был взят с самого начала. Иных мотивов те, кому надлежало расследовать дело, не усматривали. Об этом заявил тогдашний министр внутренних дел Баранников через несколько дней после убийства (фактически до начала следствия). Это же повторили позднее бывший директор ФСК Степашин и нынешний министр внутренних дел Куликов. «Мы убеждены в этом» (откуда такая уверенность?), — публично заявляли высокопоставленные лица. Убийство Александра Меня «никоим образом не связано с политикой, это обычное бытовое преступление» (бывший и. о. Генерального Прокурора России А. Ильюшенко, 2 декабря 1994 года).
Такая ориентация сразу же отсекала поиски иных путей и заводила (и успешно завела) следствие в тупик. Масса времени и сил ушла на разработку версий о причастности к убийству родственников о. Александра, его близких, его соседей (прежде всего жителей Семхоза братьев Бобковых). Все эти обвинения рассыпались в прах и даже, как заявила авторитетная инстанция, «были сфальсифицированы». (Кем? Никто на это не ответил.) К ноябрю 1994 года почти 400 человек, в основном уголовники, «выразили желание» взять преступление на себя. Само следствие за годы своей работы назначило на роль убийцы в общей сложности около 20 кандидатов.
В декабре 1994 года Генпрокуратура объявила, что преступник найден и, более того, полностью признал свою вину. Очередным кандидатом оказался москвич Игорь Бушнев. Следствие уверяло, что убил он о. Александра по чистой случайности, приняв его за одного из хулиганов (!), которые накануне вечером (8 сентября 1990 года) избили Игоря в электричке и вытолкнули из поезда на платформе Заветы Ильича.
При порядках, царящих у нас в местах предварительного заключения, не составляет труда выбить из подследственного любые признательные показания. При этом не обязательно применять физическое воздействие — достаточно шантажа, угроз, весьма эффективного морального давления. Как это делается, рассказал позднее сам Бушнев. В тюрьме ему доходчиво объяснили, где и как он убивал. Тем не менее во время следственного эксперимента в Семхозе правильно указать место преступления он не смог. Освобожденный до суда из Лефортово, Бушнев немедленно отказался от своего «чистосердечного» признания, заодно объяснив, что его письменный отказ от услуг знаменитых адвокатов — результат прямого давления следственной группы.
Кстати, на момент убийства у обвиняемого было твердое алиби.
28 мая 1996 года начался суд над Бушневым, в ходе которого прокурор, не видя доказательств его вины, отказался от обвинения. Бушнев был оправдан.
Таким образом, подтвердилось, что очередной «сознавшийся» — липовый убийца, и, стало быть, реальные преступники (а их, по признанию самого следствия, было двое) не найдены…
А разве найдены убийцы Кеннеди? Что, у американцев плохие юристы? Нет, юристы прекрасные, опытные, и в этом случае усилия были поистине экстраординарными. Создавались комиссии, следственные бригады, были закрытые и открытое слушания. И… ничего. Версий сколько угодно, а убийцы не найдены, не названы (если не считать Освальда).