Загробная жизнь
Шрифт:
Еще замечу о будущих воспоминаниях грешника. Приводя себе на память здешнюю нечестивую жизнь, он увидит, что и греховные удовольствия не всегда ему доставались легко, но часто были соединяемы с суетой, болезнями, трудностями и даже страданиями своего рода.
Что же будет последствием всех этих воспоминаний? Что от них останется грешникам? Раскаяние, самое мучительное. Грешники сознают свою вину, увидят, что ключи от Царства Небесного находились в их собственных руках. Особенно же горько им будет сознание, что они давным-давно слышали об аде и вечных мучениях, но не верили ничему или оставались беспечными. Однако же глубокого и смиренного раскаяния в них не будет: сказано «во гробе кто будет славить Тебя?» (Пс. 6:6) Раскаяние их будет подобно раскаянию закостенелого убийцы, который взять на самом преступлении или совершил преступление на глазах других: это преступник, положим, и не отпирается в своем преступлении, но нисколько же не смягчается своим сердцем и не просит себе прощения. Раскаяние грешников на том свете будет еще подобно раскаянию отчаянного Иуды-предателя.
Припоминая вообще свое прошедшее время, грешники обратят внимание и на те годы, которые со времени Страшного суда провели уже в аду. Но приятно вспомнить о тяжелом времени, когда прожито это время и настали
Вот преступник осужден на каторжную работу на целых 20 лет – страшный срок, ужасное наказание! Но с первых же недель (если еще не дней) каторжник начинает думать о свободе, о последнем сроке своих работ: и эта дума для него в продолжение всей его ссылки и работы занятие самое приятное. Наконец, если он еще не закоренелый преступник, то с растроганным чувством оставляет острог. Когда настанет последний день его каторжной жизни, когда будет ему объявлено о выходе на волю, он проходит по всем камерам, молится в каждом месте перед святыми иконами и прощается со всеми товарищами, низко кланяясь им. Но для грешников на том свете, для них, несчастных, не будет и этой отрады. Для них ничего не будет значить начало адской муки в сравнении с продолжением ее, с одной стороны, потому что и последующие дни их жизни в аду будут подобны первым, а с другой – ад до того будет мучителен, что к нему нисколько нельзя будет привыкнуть.
И так страшно, ужасно страшно будет во всех отношениях прошедшее время для тех, кого постигнет вечная мука! Бедная душа грешника! сколько и она будет страдать вместе с телом! Это-то самое, братья мои, и значит погубить свою душу в той жизни!
Перейдем размышлением нашим к тому настоящему времени, которое будут иметь грешники в аду, хоть, строго говоря, в той жизни не будет ни прошедшего, ни будущего времени, а настанет одно настоящее.
В настоящем своем времени грешники будут заняты мыслью, что они отвергнуты Богом. Теперь разумный человек и не желает себе того, чего не надеется получить; например, нищий уже не думает быть богачом, слабый от природы телесными силами – исполином. Грешников же на том свете, однако, будет занимать мысль о вечном блаженстве, которым главнее всего будет для праведников Сам Бог. Они станут рассуждать с собой как бы в таких словах: «вот праведники блаженствуют в раю; Бог любит их; показывает им новые и новые сокровища в своей богатой житнице и, как отец, на коленах утешает и покоит их. То же самое блаженство могли бы получить и мы, между тем как не получили и никогда не получим его. О, какие мы несчастные!» Согласитесь, не лучше ли было бы грешникам совсем не иметь этой мысли о блаженстве праведников? Да, их положение на этот раз будет так же горько, как положение тех людей, которые были приглашены на пир, но не успели войти в дом пира и не впускаются более. Эти люди стоят на улице, в холоде и голоде, теснимые то сильным дождем, то бушующим ветром, и только посматривают на пение и лики тех, которые находятся в доме. Подобно этому отверженные грешники будут только снедаться завистью, воображая себе блаженство праведников в раю. В те самые минуты, как они будут представлять себе небесный рай, в их ушах будут звучать последние слова Иисуса Христа, с которыми они пойдут в ад: «отойдите от Меня!... не знаю вас!»
Грешники будут заняты мукой своей. Необъяснимая это жизнь настанет для них! Они останутся живы, но в жизни их ничего не будет такого, что свойственно живому человеку, например, они не будут ни ходить, ни делать чего-либо. Все время они будут проводить в том лишь, что будут гореть и гореть. Однако же, не займет ли их сколько-нибудь эта непрерывно действующая на них сила огня, как ныне человек несколько забывает свое горе среди каких-либо беспрерывных трудов? К сожалению, нет. В настоящей жизни, действительно, всякий труд, если он сколько-нибудь разумен, занимает человека. Если, например, евреи и до крайнего изнурения сил трудились в Египте, делая там кирпичи и строя города, то этот труд занимал их способности и, таким образом, при всей своей тягости доставлял же им некоторое развлечение. Но заставьте вы человека делать что-либо такое, в чем его ум и чувства не будут находить для себя никакого занятия, например, заставьте его в продолжение целого дня переливать воду из одного места в другое: это дело покажется ему убийственным. Подобно тому убийственным будет и для духа грешников всегда одинаковое состояние – гореть в огне. Но для тела, между тем, горение в огне будет ужасно болезненным. Бывают и в этой жизни невыносимые боли, например, у иного начинается ломота в какой-нибудь части головы. Ломота постепенно усиливается, так что наконец человек в эту минуту делал бы, чтобы на него обрушился целый дом. Или другой столь сильно страдает зубной болью, и вследствие того также головными припадками, что ни лечь, ни сесть спокойно не может и даже готов бы на это время совсем лишиться головы. (Выражу вам здесь и собственные болезненные ощущения от жара по случаю лихорадки, которая однажды постигла меня. Лихорадочный жар до того меня беспокоил, что я ни на постели, ни на полу не мог почувствовать облегчения. Я говорил врачу и домашним своим: «Ради Бога, облегчите мой жар!» В то же время поминутно меня мучила жажда). Но что все эти боли в сравнении с болезнями ада? По ним только отчасти можем мы предчувствовать адские мучения, и таким образом научиться страху Божьему. Боль от адского огня будет не какой-нибудь местной, но страданием всего тела; тогда человек решительно не придумает для себя такого телоположения, которое бы сколько-нибудь могло успокоить его: его будет вертеть и корчить.
Упомяну вам снова о мучительных неусыпающих червях. Если теперь будет кто укалывать тебя большой иглой, не будешь ли ты постоянно содрогаться и вскрикивать? А угрызение адских червей будет гораздо сильнее. Черви будут терзать тело человека, грызть его кости и вместе с тем тянуть у него самые жилы.
Мучительно горение в огне будет, притом, ощущаемо каждую минуту: «там ослабы никакой не имут», говорится в одной из песен церковных. При этом снова передам вам собственное чувство, испытанное мной от непрерывности жара. Однажды случилось мне, жителю северной страны, провести
Не послужит ли, спросите, к облегчению муки некоторых грешников неустрашимость их духа или крепость телесных сил? Ныне, действительно, много значат природная веселость характера и крепкое телосложение, когда нужно бывает вынести какое горе или тяжелую болезнь. Но за гробом настанет совсем иная жизнь. Если кто там и легче будет мучиться, то потому только, что более легкое наказание определится ему. Дух же у каждого из грешников будет боли или менее унылый: ни шуткой, ни остротой какой никому там нельзя будет развлечь себя. Да и не до того там будет каждому, чтобы заниматься положением другого или входить в какое-либо рассуждение с другими. Не видим ли мы и теперь, как человек, у которого сильно болит голова или которому делают тяжелую операцию, не способен говорить с другими? Если в евангельской притче о богаче и говорится, что он из ада вопиял Аврааму и заботился об участи своих братьев, то эта притча изображает мучение грешников более в настоящее время, чем после воскресения мертвых, чем когда участь всех, и живых, и мертвых, окончательно будет решена. Затем, тело у всех грешников будет в одинаковой степени крепкое. Но эта крепость нисколько не облегчит мучений. Теперь мы знаем примеры необыкновенно мужественных страданий даже и не при столь крепком телосложении и здоровье. Так, святой мученик архидиакон Лаврентий спокойно лежал на раскаленной сковороде; священномученик Анастасий, сколь ни жестоко его били, растянутого на земле, даже и не пошевелился; из прочих мучеников многие жены и дети выносили такие мучения, что мы ужаснемся одного слуха об этом. Откуда же у этих страдальцев возникало мужество духа? Откуда была у них крепость телесная? От Бога. Божьей помощью они выносили необыкновенные страдания, а иногда и вдруг исцелялись от смертельных ран. Но для грешников на том свете не будет никакой посторонней помощи. Одно только Бог даст им: бессмертие тела, т.е. даст то, чего еще мог бы пожелать грешник в этой жизни, чтобы дольше грешить, но никак не пожелает себе за гробом.
Поразмыслим о последующем времени и жизни грешников на том свете. Если взять к примеру нынешнюю жизнь, то в своем будущем некоторую отраду находят себе иногда и самые злосчастные люди.
Вот, например, иному назначено пробыть в каторге тысячу дней. Если он проведет только первый день, то наверняка знает, что остается ему жить в каторге уже не тысячу дней, а 999: он и говорит про себя, что «сделал шаг вперед». Другой осужден на 10-15 лет каторжной работы. Вяло, тоскливо проходят годы. Но со временем он укрепляется духом и отдает себя ожиданию, начиная отсчитывать в остальных годах своего срока по одному месяцу. Даже тот, кто ссылается на работы бессрочно, до конца своей жизни. И такой человек (кроме того, что смерть когда-либо избавит его от тяжелого состояния) нередко еще питает себя надеждой освободиться. Бывают между бессрочно ссыльными и просто мечтатели. Им нет нужды, что их мечты несбыточны. Но они знали в судьбе своих товарищей случаи неожиданного освобождения от работ, и вот мечтают о собственной свободе, и мечтой этой услаждают себя.
Но для вечно осужденного грешника не останется никаких надежд. Выхода из ада ни для кого не будет: это будет как море без пристани. «Непроходим дебрь и неизмерима пропасть…; не будет выхода заключенному, непроходима темничная стена…; оковы не снимаемы». Пусть бы кто сказал безбожнику, горящему в огне: «ты будешь мучиться еще тысячу лет»; или пусть бы было объявлено: «тебе остается мучиться еще пять тысяч лет». Он и стал бы ожидать окончания этих сроков. Но только, к сожалению, никто другой не пообещает ничего, ни сам грешник не сможет предаться какой-либо отрадной мечте или безотчетному ожиданию лучшего времени. Напротив, его сознанию ясно будет представляться одна мучительная вечность. Они сто раз пожелают умереть, но не дождутся смерти. В нынешней жизни иногда говорят о человеке, для которого со смертью прекратилась долговременная его болезнь или иные долговременные страдания: «помучился свой век; не будет более, несчастный, мучиться!» Но в будущем свете глаза грешника, полные слез, никогда не закроются; стоны его никогда не затихнут там; и могила более не ждет его. В этом отношении он будет подобен человеку, которого постигла бессонница, который – сколько ни старается заснуть – далек ото сна, и оттого весь расстроен. Наконец, состояние грешника будет не жизнь, но и не смерть, понимаемая в смысле отделения души от тела. Это будет вечное умирание, или, как говорится в Апокалипсисе, смерть вторая.
Итак, в прошедшем времени отверженные грешники найдут одно мучительное сожаление, в настоящем – одно мучительное страдание, а в представлении себе будущего времени – одни ужасы. Оттого они будут проклинать день своего рождения и самих себя. Отчаяние, страшная болезнь души и в этой жизни, будет болезнью их нескончаемой. Одни в отчаянии будут скрежетать зубами, а другие – непрерывно плакать. Ни откуда не будет им сострадания. Не помогут им дьявол и прочие злые духи, волю которых они выполняли здесь, и с которыми иные, как, например, волшебники, находились в самом близком общении. Злые духи и сами будут крепко связаны, сами будут гораздо в большем унынии и отчаянии сравнительно с настоящим временем. Даже нельзя допустить и того, чтобы дьявол стал выражать такое же злорадство в отношении к грешникам, какое выражает он теперь, когда видит чье-либо страдание или чью-либо погибель по душе. Злая радость есть частью усладительное чувство, как и всякий грех в этой жизни доставляет грешнику сладость, хоть и временную, хоть иногда на одну минуту. Но в будущей жизни грешники будут пить не сладкую чашу, а одну только горесть от своих грехов.