Загробный
Шрифт:
Мы вообще не обращаем внимание на то, как ходим. А, если вглядеться, то станет ясно, что большинство двигается некрасиво, сковано, как-то рванно, грубо. Вон, семенит баба с кошелкой, наклонилась вперед, будто падает, успевая выставлять то одну, то другую толстую ногу. Вон шествует мужичок в шляпе. Будто на ходулях, вокруг тощих икр некрасиво обвиваются потертые брюки. Вон пацан куда-то спешит. Движения неорганичные, аритмичные, сам сутулится, дышит ртом.
Мой гид тоже обратил взор на подростков. Но привлекла его не грациозность, а нечто более меркантильное. Я не успел заметить быстрый его прыжок, а он уже выдернул из
Спутник девчонки не побежал за воришкой, хотя выглядел парнем крепким. Он сделал левой рукой загребающее движение, и я с удивлением увидел, как любитель нюхать клей с размаху шлепнулся на землю.
Вскочил, рванулся бежать, снова упал, связал поведение непослушных ног с жертвами, беспомощно оглянулся на них.
– Иди сюда, - спокойно и тихо сказал парень, - иди, мы ничего тебе не сделаем.
Как побитая собачка подплелся к ним незадачливый похититель телефонов, отдал мобилу, стоял понуро.
Девочка, будто взрослая дама, погладила его по голове.
– Не бойся, с кем не бывает. Подожди, сейчас я дам тебе немного денег. И не воруй, могут поймать и покалечить.
– Ребята, вы что - экстрасенсы?
– не удержался я.
– Каждый человек в какой-то мере экстрасенс, - посмотрел в мою сторону парень.
– Но в данной ситуации никакая магия не требуется, все банально до тошноты. А вам не следовало бы пить, у вас давление скачет, инсульт может быть.
Он смотрел на меня серьезно и спокойно. А так как я на время потерял дар речи, добавил:
– Тут тоже никакой магии, у вас лицо покраснело от прилива крови, верный признак повышенного давления.
– Чертовы вундеркинды!
– не нашел яничего лучшего.
– Ты чё, - дедуля, - вступила девочка, - стрелы перепутал? Какие тут вурде-киды, тут нормальные пацаны.
Она пластично подсела на соседний стул и бесцеремонно положила ручку мне на ширинку.
– Перепихнуться не желаешь, дядя?
– Вы что, - сказал я сдавленно, - малолетние проституты, что ли?
– Тут спорная семантика, - убрала пацанка руку, - в женском роде логичней говорить о проститутках, а упоминая и женщин, и мужчин - лучше использовать эйфемизм. Например, развратные подростки. Или отроки легкого поведения.
Остатки хмеля испарялись, я совершенно не мог соориентироваться в происходящем. Хотя и славился находчивостью в экстремальных ситуациях.
Мой несостоявшейся гид тоже застыл столбом. Привычные ему стандарты поведения не укладывались в ситуацию. Впрочем, инстинкт беспризорного оказался сильнее разума: он сдвинулся вбок, почесался и припустил в сторону вокзала.
– Ты полагаешь, он может быть нам интересен?
– спросила девочка.
– Возможно, - ответил мальчик, - негативный человеческий опыт, инфантильность и внутренняя надежда. Вполне возможно.
Они переговаривались поверх моей головы, это активировало мою сообразительность.
– Одно из двух, - сказал я, не глядя на них, - или вы не дети, или играете роли для кого-то другого.
– Или одно из двух, - подхватил пацан.
– Хотите пройти с нами?
– Почему бы нет, - допил я последний глоток из кружки...
Площадь растаяла, ощущение похмелья исчезло, я стоял в бесконечности коридора, вдали шуршал шваброй вечно неживой Уля, из стены вновь материализовался Мольер.
– Аппетит не появился?
– спросил он.
Я
6
– Человек - это животное, обремененное разумом. Постоянно подавляя животные инстинкты, мы все больше раздваиваемся, все больше вступаем в противоречия надуманного добра и надуманного зла. Вовлекать в секс детей - зло. Ходить по улицам голым - зло. Чавкать во время еды - зло. Быть патриотом родины - добро. Уступить женщине место - добро. Учить детей грамоте - добро. Вроде бы, все логично. Но прогрессирование маньяков, подростковая ассоциальность, невроз и гиподинамия у горожан - все это и многое другое свидетельствует, что общественные законы не идеальны, диктуются не столько естественным развитием, сколько навязаны элитной группкой для управления толпой. Лучше исходить из единственного критерия: все, что причиняет неудобства окружающим, плохо, все, что не причиняет неудобства другому человеку - хорошо. Следовательно, секс с ребенком допустим по согласию оного, табу на обнаженное тело абсурдно, во время еды, без свидетелей можно и рыгать и чавкать. Понятие патриотизма расплывчато, действенно только для солдат, а любые вооруженные соединения - зло. Женщины выносливей мужчин, уступать им место не следует. Грамота - способ дистанционного общения, не следует ли придумать другой, более естественный способ, чем создавать тысячи вариантов письменногой информации.
Мы с Жаном Батистом сидели в открытом кафе на Монмарте и потягивали из высоких бокалов абрикосовый сок. Льдинки льдисто и звонко тыкались о губы, пытаясь проскочить в рот. Невдалеке у фонтана бесхитростно играли дети. Их голоса звенели в зное, как льдинки в абрикосовом соке.
Ощущения были приятными: иллюзия зноя, прохлаждающая иллюзия напитка, иллюзия детской веслости. Умершие дети, как и взрослые обладали голым разумом, эмоций они были лишены, а следовательно веселиться не умели. Отголоски чувств сохранялись только у нас - преждевременно упокоенных, потенциальных возвращенцев.
– Прогрессивно мыслишь, - прокомментировал я филиппику Мольера.
– Даже не верится, что продукт не в нашего века. Что же ты при жизни так из-за инцеста переживал.
– Врут! Врут историки, вовсе я не переживал. Это биографы потом наплели.
– Он столь ярко среагировал на мою шпильку, что можно было заподозрить былую эмоциональность. Видимо, его разум, взращенный на чувствах (что естественно для артиста и писателя), обрел некое их подобие.
– К тому же, в те годы мы все были одурманены религией, которая кровосмешение осуждала яро.
– Да ладно, - сказал я, - вовсе не хотел тебя обидеть. Я вообще в этих вопросах либерален: если оба хотят, то ни возраст, ни родственность значения не имеет. А ты чувственно себя ведешь, почти как живой. Будто тебе тут нравится.
– А "тебе разве не нравится рай, который ждет всех после смерти?" - спросил Мольер.
"Вместо ответа я нагнулся и сорвал травинку. Сунул ее в рот, прикусил. Травяной сок был горьким... вот только немножко недостаточно горьким. Я прищурился и посмотрел на слонце. Солнце сияло в небе, но его свет не ослеплял. Хлопнул в ладоши - звук был самую малость приглушен. Я вдохнул полной грудью - воздух был свеж... и все же в нем чего-то не хватало. Оставалась легкая затхлость, будто в покинутой квартире..."