Загряжский субъект

Городок Загряжск находится в среднем течении реки Дон, на правом берегу. Основан казаками в середине XVI века, первоначально именовался нецензурно – Разский. Нынешнее название

получил в середине XVII века по имени московских бояр Загряжиных. В 1646 году корабли Ивана Загряжина, царского посланника к крымскому хану, обманом захватили казаки, пограбили их, а самого сунули в мешок и кинули в реку. Прознав про учиненный разбой, московский царь Алексей Михайлович послал на Дон войско во главе с воеводой Якимом Загряжиным, братом убитого. Выше городка Разского казаки напали на царское войско. Пограбили и подожгли корабли, а воеводу сунули в мешок и кинули в реку. Добыча казаков была столь велика, что они из уважения к убиенным боярам Загряжиным назвали свой городок Загряжском.

Сегодня в Загряжске около 20 тысяч жителей. В городе имеется речной порт, хлебный, пивной и рыбный заводы, свечной цех, таможня, парикмахерская, Дворец культуры, исторический музей. 115 питейных заведений, один депутат Государственной думы, а также в обилии произрастают съедобные грибы. Стараниями депутата Государственной думы открыт Загряжский мужской монастырь, в котором спасаются 3 монаха и 12 послушников. Имеются также два православных храма.

Город дал России известных людей: одного космонавта, двух народных артистов, трех писателей, одного правозащитника, одного полковника Российской армии и 20 казачьих генералов.

Загряжск известен в России казаками, знаменитыми помидорами, местными кулинарными блюдами и полушубками из кошачьих шкурок.

(Из хроники «Загряжск и загряжцы»).

Славный у нас городок Загряжск! Уютный и тихий. Идешь по улице Почтовой, как по родной хате, щекочут в носу запахи старины и детства, из труб дымок дровяной, ладанный. Столетние дома, как после драки, глядят друг на друга некрашеной шелевкой, обрушенными балясами, трубами набекрень и разорванными узорами наличников. Кирпичные новостройки за высокими заборами никак не вписываются в эту компанию. Каприз и презрение на железных завитушках ворот, палисадники слишком опрятны для местного пейзажа. За такими заборами только молча ходить в галстуке и во фраках. Пить охлажденную пепси. Скучно.

Нет, по мне лучше по-домашнему, в подшитых валенках или в калошах на босу ногу. Я не хочу сказать, что в Загряжске налицо борьба противоположностей, боже упаси! Она, конечно, есть, как и в других городках, менее знаменитых, чем Загряжск. Но тут она особая, семейная, ее и борьбой-то назвать нельзя. Так, вялотекущая противоположность.

Сидишь ты, допустим, в беседке и с утра пьешь чай с вареньем. А через забор тебя окликает очень грустная и даже угнетенная Антонина Светличная.

– Афанасьевич!

– Что, Антонина?

– Ты не хочешь, чтобы я сдохла?

– Не хочу.

– Тогда дай десятку опохмелиться.

Даешь не то что без возражения, а даже с готовностью.

Молодая смазливая Антонина – директор Дворца культуры, талантлива и речиста, интеллигент по всем меркам, даже запои у нее чисто творческие. Замечательная женщина Антонина и нежадная, она украшает Загряжск так же, как и скульптура атамана Платова в городском парке. Много хороших людей живет в городке, и о них мы будем рассказывать

постепенно, чтоб никого не обидеть.

Идешь по Почтовой и прямо дышишь радостью бытия. Ленивые гуси глыбами лежат на обочине. Дворняги виляют хвостами и не кусают. Машины объезжают тебя подальше и, кажется, не коптят небо выхлопными газами, а наоборот, выдыхают кислород. И синички поют, и дятлы стучат.

И вот очи уже на золотых куполах Вознесенского собора. Купола искрятся, как брызги шампанского, и невыразимо внушают: помни о смерти, человече, и о спасении души своей. Но в Загряжске народ как-то не думает о смерти и мало спасается. А иные и вовсе боятся храма, полагая, что там их уличат в чем-нибудь постыдном и тайном. Но каждый загряжец непременно похвалится, что он участник реставрации собора. Редактор «Загряжских ведомостей» Гаврила Певзнюк писал в своей передовице:

«Это была эпоха Возрождения для Загряжска. Возили к собору баржами по Дону и машинами лес, щебень, цемент, камень, железо и медь, лаки и краски. Все загряжцы были при деле, каждому нашлась работа по душе. Даже отдельное мелкое воровство не омрачило «Великого дела».

Интеллигентный Певзнюк имел в виду, что несли старые и малые, тащили днем и ночью, на мотоциклах и велосипедах, в сумках и под полой, и что характерно: на всех хватило, и на собор тоже. С тех пор городок стал краше и наряднее.

Реставрация – неизбывная ностальгия, золотые дни в пору безденежья и безработицы. Тогда же было совершено немало подвигов, которые стали легендами Загряжска.

Прямой потомок атамана Платова, Андрей Качура, уменьшительно-ласкательно Дрюня, отлавливал туристов и, разглаживая громадную рыжую бородищу, гипнотизировал приезжих взглядом василиска:

– Господа туристы! Братья и сестры! Обратите внимание на вот тот, средний, купол Вознесенского собора. При реставрации я лично обшивал его золотом. Высота, подчеркиваю, сорок метров. Я случайно сорвался с лесов и упал на камни головой вниз. По науке от меня, прямого потомка атамана Платова, должна остаться только чашка студня, но по Божьему Промыслу я стою перед вами, даже не хромаю и свободно поворачиваю шею. Господа туристы! Братья и сестры! Помогите укрепиться духом потомку атамана!

По извилистой бородище Дрюни скатывались крупные слезы. А за углом, где его ждали коллеги-реставраторы, смачно сплевывал, распрямляя грудь:

– Хорошо подают, дураки! Пойдем перекусим.

Теперь Дрюня важный человек – начальник местной правительственной дачи «Шалаши» и атаман местных казаков. Зазвал он меня как-то на эту самую дачу выпить рюмку по случаю Яблочного Спаса.

Замысел архитектора сего пристанища досуга переносил вас из века двадцать первого в восемнадцатый. На въезде у кованых ворот стояли чугунные пушки на лафетах. Сторожевая вышка под камышовым лопасом вознеслась до самых верхушек пирамидальных тополей. Крепостной вал окружал пойменную леваду, выходящую прямо к Дону. На причале качались расписные лодки и прогулочный катер с открытой палубой и каютами.

Все строения рубленые, низкие, с маленькими оконцами под толстой камышовой кровлей. Длинные столы с дубовыми скамьями под опять же камышовым навесом напоминали казачьи струги. Вдоль дорожек с утоптанной галькой стояли свирепые деревянные усатые дядьки в кафтанах, с саблями и с большими пивными кружками в руках. В центре цветочной клумбы на зеленом газоне живописно торчала скульптурная группа: бородатый атаман бросал за борт девку с толстой косой. Громадный кулак держал несчастную за ногу, как зарезанную курицу. Товарищи атамана, запрокинув головы, смеялись, широко округлив беззубые рты.