Загряжский субъект

Воронов Василий

После одной такой игры отец Амвросий явился в храм на литургию… с неприлично набрякшим носом. Пошли слухи, что батюшка запил. После этого он действительно запил и отсиживался у Дрюни, пока не сошли опухоль и краснота.

Однако вернемся в сад. Курочка припер две корзины снеди: колбас, окороков, икры, балыков, салатов, грибов, отварного осетра, коробки коньяка и сухих вин, две упаковки минералки. Антонина нажарила целую гору тарани. Компания за столом преобразилась. Все, за исключением отца Амвросия, сидели в галстуках, выбритые

и причесанные. Дрюнина бородища отливала начищенной медью, чуб перекатывался волнами, зеленые кошачьи глаза перебегали по столу. Выпили за Спас, за Загряжск, за Антонину Светличную. Ели и пили много и жадно – народ здоровый, старательный. Дрюня начал рассказывать, как он устанавливал крест на Вознесенском соборе:

– Альпинисты на растяжках, как червяки, а я без страховки…

У отца Амвросия задергалось веко, он тут же возразил с юношеским пылом:

– Врешь, яко пес! Я благословлял на поднятие креста мастеров из Троице-Сергиевой лавры! Устыдись, Дрюня.

Дрюня нахально посмотрел на друга, ласково потрепал его по щеке.

– Я, батюшка, без твоего благословления лазил.

– Врешь, не было тебя на куполе!

– Свидетели, батюшка, есть. Вот и Певзнюк в своей газете писал. Скажи, Певзнюк!

Певзнюк, однако, молчал.

– Врешь, врешь!

Дрюня не раз доводил батюшку до греха. Тут же начиналась потасовка. Их дружно разнимали, потом пили мировую. Пару дней Дрюня носил царапины на щеке, а отец Амвросий фонарь под глазом. Курлюк встал, возвышаясь над столом, как горный валун. По стриженому затылку струйками стекал пот. Он был торжествен, как на похоронах.

– Господа! Мы собрались здесь… Гм… Нас пригласили…

Курлюк потел и волновался, все насторожились.

– Я прошу, Антонина… подойди ко мне.

Антонина уплетала семгу и облизывала губы, ямочки на щеках так и подмигивали друг дружке. Челка настырно лезла в глаза, Антонина ловко сдувала волосы в сторону. Пританцовывая, она подошла к Курлюку и хлопнула его ладошкой по животу.

– Ты что-то задумал, пузанчик!

Курлюк положил тяжелую длань на ее голову.

– Дрюня… Андрей Васильевич! Подойди к нам, дорогой!

Дрюня, предчувствуя недоброе, стал поодаль.

– Ближе, ближе…

На кудлатую голову Дрюни также легла рука Курлюка.

– Друзья мои! – обратился Гаврила к застолью – Вы знаете этих людей, мы их любим… Антонина – жемчужина нашего города. Об Андрее и говорить нечего, он герой реставрации… мы все гордимся. Антонина и Андрей – два сапога пара, они всегда скучают друг без друга.

Дрюня выпучил глаза и стряхнул руку с головы.

– Что ты несешь?

– Молчи! – оскалился Курлюк и снова обратился к публике.

– Друзья мои! Нашему городу нужен пример, живой подвиг…

Гаврила чувствовал, что его заносит, нервничал и потел еще сильнее. Он свирепо глянул на Дрюню, потом на Антонину и рассмеялся.

– Ну, дети мои, вот и отец Амвросий… Мы… вы решили пожениться!

Курлюк

захлопал в ладоши, за столом дружно подхватили, шутка понравилась. Гаврила посадил Дрюню и Антонину во главу стола, налил в бокал вина.

– За Дрюню и Антонину! За молодых! – радостно завопила компания.

Антонина подняла юбку, оголив колени, пустилась в пляс:

Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я-а-а,Принца, герцога, барона или короля-а-а…

Дружно выпили. Дрюня принципиально вышел из-за стола и сел рядом с отцом Амвросием.

– Дрюня! – торжественно провозгласил Курлюк. – Согласен ли ты взять в жены Антонину?

Дрюня волком смотрел на Курлюка.

– Дюже трезвый я для такого дела.

– Антонина, согласна ли ты выйти замуж за Андрея?

Антонина пританцовывала и извивалась, точно ее щекотали.

– Это надо у Таньки Хромой спросить, он с ней спит. Правда, Дрюня?

Жених обиделся.

– А от тебя танцоры из самодеятельности убегают, как зайцы, ты их поголовно насилуешь.

– Насилую и ем! – подтвердила Антонина. – И тебя изнасилую.

Наливали и пили уже без тостов. Чехонька мелко поклевывал носом. Певзнюк и Курочка угощали друг друга осетриной. Отец Амвросий терпеливо парился в черной рясе и, живо внимая действу, отхлебывал из бутылки холодную минералку.

Курлюк стучал вилкой по бутылке, призывая к вниманию, но его никто не слушал. Ситуация вышла из-под контроля.

– Ну н-народ! – тяжело вздохнул Гаврила и, выхватив из подмышки пистолет, несколько раз пальнул в воздух.

– Как дети, ей-богу, – по-отечески усовещал он, пряча пушку в кобуру. – Пошутили – и будет. Что мы тут про Таньку Хромую, про актеров изнасилованных…. Ну скажи, Антонина, есть у Дрюни хоть одно положительное качество?

Антонина часто моргала, не слыша вопроса. Над столом колыхался пахучий дымок от выстрелов.

– Я говорю, Антонина, есть у Дрюни что-нибудь хорошее?

– Конечно! Он нетолстый.

– Так! – подхватил Гаврила. – А ты, Дрюня, что скажешь об Антонине хорошего?

– Она не хромая! – быстро сообразил Дрюня.

– А что скажут наши друзья?

Друзья встали, как по команде.

Певзнюк:

– Дрюня и Антонина – настоящие интеллигенты!

Курочка:

– Они достойны друг друга.

Отец Амвросий:

– Они не причиняют никакого вреда нашему городу.

Чехонька:

– Это здоровые молодые люди.

– Ну вот и хорошо! – Курлюк ладонью сгребал пот с затылка. – А то мэр несколько раз у меня спрашивал: «Как это получается, Гаврила Фомич, ответственные должности у нас занимают неженатые люди?» Теперь, значит, я ему доложу,… Отец Амвросий, благослови молодых.

Дрюня вскочил сполошно.

– Нет! Не шути так, Гаврила!

Курлюк растерянно разводил руками: