Захваченная грешником
Шрифт:
Решение простое. Она под запретом. В какой-то момент нам придется поговорить о том, что произошло, или, может быть, мне повезет, и с этого момента она будет вести себя хорошо и избегать меня.
Эта мысль мне совсем не нравится. Я не хочу, чтобы Тесс избегала меня.
Блять.
Стук в дверь заставляет меня обратить на него внимание, когда я выпрямляюсь.
— Что!
Входит Андреас с приклеенной к лицу ухмылкой.
—
— Что, блять, это значит?
Он бросает на меня удивленный взгляд.
— Я пришел постучать раньше и услышал, что ты занят.
Беспокойство разливается по моим венам.
— Афина и Бэзил?
— Они ушли до того, как здесь все разгорелось.
Спасибо, блять.
Глядя на беспорядок, который я устроил, когда свалил все со стола, Андреас удивленно поднимает брови.
— Так ты и Тесс? Когда ты сказал, что она сводит тебя с ума, я не думал, что ты имел в виду, что хочешь ее трахнуть.
— Я ее не трахал, — ворчу я, направляясь к двери.
— Звучало так, будто ты это сделал, — бормочет он позади меня.
Я ненавижу, что Андреас слышал звуки, издаваемые Тесс, и это мгновенно вызывает во мне чувство агрессии.
— Если ты не хочешь умереть сегодня, ты заткнешься нахуй, — угрожаю я своему другу.
Он поднимает руки в жесте капитуляции.
— Мои уста запечатаны. — Выходя за мной из офиса, он напоминает мне. — У нас одна встреча, потом ты можешь взять отгул и немного отдохнуть.
Я почти смеюсь.
— Я? Отдохнуть? Посмотрите, кто сегодня решил побыть комиком.
На лице Андреаса появляется хмурое выражение.
— Тебе нужно немного отдохнуть, Николас. Когда ты в последний раз спал больше трех часов?
— Сон для мертвых. — Достав телефон из кармана, я набираю номер Джеймса.
— Босс?
— Ты не выпустишь ее из своего гребаного поля зрения.
— Да, босс.
Беспокоясь о состоянии Тесс после… ссоры в кабинете, я спрашиваю:
— Она дома?
— Да.
Слова застревают у меня на языке, борясь с желанием не слететь с губ. Я чувствую себя неестественно, спрашивая:
— С ней все хорошо?
— Хорошо? — Спрашивает Джеймс, не понимая.
— Эмоционально! — Рявкаю я. — В каком состоянии она была, когда вернулась домой? — Черт возьми! Гнев вибрирует под моей кожей.
— Ах… она выглядела… хорошо, — осторожно отвечает он.
Заканчивая разговор, я ворчу:
— Если я сегодня еще раз услышу слово "Хорошо", я кого-нибудь убью.
— Хорошо, — говорит Андреас, когда мы забираемся в бронированный внедорожник.
_______________________________
Прислонившись
— Улыбнись, — ухмыляюсь я сицилийскому ублюдку. Он лишь бросает на меня сердитый взгляд, но усталость и боль проскальзывают в его взгляде. Сделав фотографию, я отправляю ее на номер Манно с сообщением.
Кто-нибудь проболтается. Это лишь вопрос времени, когда я окажусь на твоем пороге.
Я смотрю на сломленного мужчину, на котором нет ничего, кроме нижнего белья. Я должен отдать должное сицилийцам; они верны до безобразия.
Наклонив голову, я пристальнее вглядываюсь в мужчину, задаваясь вопросом, что потребуется, чтобы сломить его. Удаление ногтей и вырывание зубов, конечно, не заставили его выпустить кишки.
Вздохнув, я засовываю телефон обратно в карман и отталкиваюсь от стены. Останавливаясь перед сицилийцем, я наклоняю голову и встречаюсь с ним взглядом.
— Ты готов говорить?
— Пошел… ты, — выдавливает он сквозь оставшиеся зубы.
Подавая знак Элиасу, я приказываю:
— Подвесьте его.
Элиас и Крейг развязывают сицилийца и, подтащив его к петле, затягивают ее у него на шее. После того, как они ставят ящик ему под ноги, его пальцы едва могут найти опору, я беру нож со стола и подхожу ближе.
— Чем скорее ты заговоришь, тем скорее я избавлю тебя от страданий, — предупреждаю я его. — Что будет дальше, зависит от тебя.
Он просто смотрит на меня мертвым взглядом, похоже, уже смирившись со своей судьбой.
— Да будет так. — Медленно я подкрадываюсь к своей добыче. — На человеческом теле есть пара мест, которые могут заставить взрослого мужчину плакать. — Останавливаясь позади него, я прижимаю лезвие к его ахиллову сухожилию и мучительно медленно разрезаю его плоть.
Его тело напрягается, и он делает все возможное, чтобы сдержать крик, но в конце концов он эхом разносится по комнате. Он издает разочарованный рев, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах из-за крови, стекающей по его пятке.
— Ты не хочешь умирать, но и не хочешь говорить, — замечаю я. — Ты оказался в чертовски затруднительном положении.
— Пошел… — он делает сдавленный вдох, петля туго затягивается на его горле, — ты.
Прижимая лезвие к задней части его колена, я рассекаю кожу и мышцы, делая его левую ногу бесполезной. Его рев наполняет воздух, оставляя на языке затхлый привкус надвигающейся смерти.
Делая шаг назад, я позволяю своему взгляду скользнуть по сицилийцу.
— Где скрывается Манно?