Захват Московии
Шрифт:
— Да, так, хорошо… — мечтал я вслух, крепко держась за её голые груди, чтобы не улететь…
Она сползла с сиденья вниз, её мясосочные губы делали свое доброе дело, им помогали хозяйские пальцы и блудливый крепкий язычок, который неожиданно вылезал наружу, мельком обегал вокруг головки, не забыв заглянуть в щелочку, и стыдливо скрывался за влажными поворотами губ.
Вдруг я увидел две тёмные фигуры и сказал, как учил Виталик:
— Апас! Люди! Апасно!
Она оторвалась, сидела, притихнув, невидимая за спинкой сиденья, я тоже кое-как прикрыл расстегнутые брюки. Так
— Так у него рыба вялая, он её ячменём кормит, а от ячменя рыбу пучит…
Как только они показали нам свои невезучие спины, Алка опять начала движение рукой, хотя я думал, что не надо больше стресса. Но её пальцы заставили меня думать иначе, увели мысли в дебри, в дерби, где был только один выход, к которому мчалась кукла, за ней спешили гончие кончики её пальцев, а дальше летело мое «я»… пока не выскочило, белым клубочком, на спинку сиденья…
Я ошалело молчал. Язык провалился в глотку, ушел в песок, а мою оболочку, как бочку, носило по волнам, пока опять не прибило к её груди, но Алка сказала:
— Хватит! Хорошего понемножку! — и движениями плеч и локтей уместила груди на место; стерла салфеткой сперму, «чтоб Стоян не пиздел», вытащила пакетик с травой и начала делать какие-то заварочки:
— Забьем косячишко…
— Да, ишко… юшка… — Я хотел погладить её душистое пушистое ухо, но она мотнула головой:
— Щекотно! Дурь рассыплю… Я до щекотки ужасно трусливая.
— Тогда тебе надо в Китай.
— Почему?
Возвращаясь с неба и застегивая штаны, я пояснил, что самой страшной пыткой у древних китайцев была пытка щекоткой, когда ноги жертвы закрепляли специальным образом, на подошвы сыпали соль, а стада овец целый день лизали их.
— Чего только гады не придумают! — Алка сделала большие глаза: — Житья от китайцев нет! Да и других чурок полно, по улицам ходить страшно… Вот, говорят, недавно девку одну хорошую китайцы украли, а потом… суки… — она всхлипнула, — на мясо распродали, они же всё жрут, и собак, и кошек, и даже тараканов жарят… — А я подумал: «Эту историю, видно, все знают. Капитан рассказывал… На утку порубили…»
Мы помолчали. Мимо прошла мамаша с мальчиком, который нёс в клетушке хомячка, высунувшего нос между прутьев, и канючил:
— Ма, ну давай ему сразу и корма купим здесь… Ма…
Мама тянула его за руку:
— Нет, я сказала, купим у нас в ларьке, тут дорого.
— Когда ты купишь? Да он подохнет до этого!
— Не подохнет, листиков дадим.
— Ну, ма…
— Нет, я сказала!
Может, нам лучше пойти в зоопарк и выпить там кофе, а то уже скоро вечер?
— А где мы, не в зоопарке? — возразила Алка.
— Это лабораториум…
— Тут спокойно. А в зоопарке — шум и гам… детей навалом, с бабушками… — Алка ловко завернула и облизала «джойнт». — И вход дорогой.
— А мне, как иностранцы, и вообще… подавись… — вспомнил я против воли.
— Вот именно. Вот, тут тоже звери! — указала
О, верблюд! Я в Израиле близко видел… такие странные… Арабы смеялись, нам через гида объясняли, что верблюды — единственные существа в мире, которые трахают самку вкруговую, не ссорясь, не бодаясь, не кусаясь, а просто сидят на земле и терпеливо ждут своей очереди: но вначале за самкой бежит, ловит и покрывает её самый шустрый и крепкий верблюд, другие же просто трусят следом, а потом сядут и ждут, когда придёт их очередь. И трахаются не как все копытные, стоя, а сидя. Видно, жизнь в пустыне заставляет ценить секунды счастья.
— Во умные, мужикам бы поучиться! — И Алка рассказала, что на одну её подружку Инку верблюд в Дубаях так харкнул, словно сотня мужиков разом кончила: — Она в шортах была и с менструацией, видно, не понравилось ему, — а потом сообщила, со слов дядь-Коли, что у лисы вагина точно размером с бабью и что в сталинское время зэки часто ловили лису в ловушку, привязывали к трубе или батарее, чтоб не царапалась, и пялили её до упаду, а лиса озиралась, как баба, жмурилась, мурлыкала… Ну, курнёшь?
— Я — нет, хватит. И так… шило в мыло… — Но она сунула мне «джойнт», и я взял, хотя брать не хотел, вспомнив сержанта и его песнь о водке: «Любишь?» — «Нет». — «Будешь?» — «Буду».
А, пусть!.. Папа говорит — не пей, помни о Йогги. А что о нём помнить? Прекрасно себя чувствует. Провёл в Киеве лучший год своей жизни, получал от Германии 600 евро в месяц на карманные расходы и оплаченную комнату, а от Украины — ежедневый борщ, сало и девочек, чего еще?.. Я же за руль не сажусь и по стройкам не того… И даже не пью сегодня, как ни странно.
После нескольких затяжек меня стала привлекать задумчивая и очень раздутая, как с двумя флюсами, змея на камне… Дедушка Людвиг говорил как-то, что в мире только три вещи не оставляют следов: «Schiff auf dem Wasser, Schlange am Stein und ein Mann auf einer Frau» [62] … Интересно, знает ли Алка, что змея — это животное Будды?..
— Это которого? Что ноги поджав сидит? Их царь? — уточнила Алка, зажимая «джойнт» между ладонями и втягивая в себя много дыма.
62
Корабль на воде, змея на камне и мужчина — на женщине (нем.).
— Да, так почти… Будда пил яд, кожа стала синяя… Однажды демон Мара сделал бурю, бурягу… Ветер, дождь…
А великая кобра вокруг Будды так… так… — Я покрутил рукой, не зная, как сказать: — Вики, вики…
— Обвилась, что ли?
— Да… обвилась семь раз… и спасла… защита…
Потом мы обсудили вопросы, которые волновали её с детства: может ли слон сам себе дрочить хоботом?.. И как дрочит змея?.. Кузнечик наяривает лапкой, мышка трётся о травинку, жук спускает в личинку, даже дикобраз умудряется как-то выворачиваться, а слон? Достает ли хоботом до члена или членом до хобота?