Захватывающее время
Шрифт:
Внутри, в банкетном зале, вокруг столов с белыми скатертями, стоят стулья с мягкими сиденьями. Столы стоят рядами на пяти разных подиумах. Вдоль одной стены – огромные окна, можно сказать, что вся стена стеклянная, они выходят на беговые дорожки, которые сейчас освещены. Естественно, никаких скачек сегодня нет, но зрелище действительно великолепное: коричневые дорожки, залитые светом, который отражается в глади двух прудов на северной оконечности поля.
Нужно отдать должное оргкомитету: место выбрано с толком, только вот убранство зала в стиле «Положись на Ритц» [37]
37
«Положись на Ритц» – одноименные песня и фильм времен Великой депрессии, ставшие символом баснословного шика. – Прим. ред.
Мы с Эйми немного опаздываем, так как я пару раз пропускаю нужный поворот, однако Кэссиди, к счастью, занимает для нас места за своим столиком. Рикки сидит в другом конце зала в компании друзей Бетани и Тары. О чем ему говорить с этими людьми, ума не приложу. Судя по его натянутой улыбке, он тоже плохо себе это представляет.
Пунш отлично ложится на «Грей гуз», выпитый Эйми, а вот с моим виски не сочетается, поэтому я время от времени, когда появляется возможность, подкрепляюсь из фляжки. Я ничего не имею против, но ведь сегодня особый случай, это наша ночь. Неужели они не могли подать хотя бы пару бутылок «7Up»?
Еще я думал, что будет живая музыка, но вместо этого наняли диджея. Этот идиот считает себя верхом элегантности. Заломленная набок шляпа. Темные очочки в круглой оправе. Эй, дружище, мы в помещении, и на дворе ночь. Зачем тебе темные очки? Он выдает белую местную оклахомскую версию хипа Западного побережья, а подборка песен у него такая же, как та, которую изо дня в день крутят на радио и от которой уже тошнит. Но ничего страшного.
Я прихватил свое секретное оружие – «Лучшее Дина Мартина». Я просто жду момента, когда можно будет добраться до микшерского пульта.
Несмотря на чудовищную музыку, на танцполе тесно, и через некоторое время, выслушав несколько моих историй, которыми я веселю стол, Кэссиди и Маркус присоединяются к толпе. Маркус неотразим в безупречном белом смокинге с черной рубашкой и галстуком, но на танцполе он, с негнущимися ногами и бестолково мотающейся головой, напоминает дергающегося журавля. Кэссиди же – наверное, вы решили, что у нее все будет трястись, – двигается с грацией кошки.
Я знаю, что пришел сюда с Эйми – и я рад, что пришел с ней, – но разве можно не любоваться Кэссиди? На ней роскошное бирюзовое платье в облипку, оно подчеркивает сногсшибательность ее форм. Бирюзовый цвет оттеняет ее красоту: глаза, что блестят как бриллианты, и кожу, гладкую и белую, как парное молоко. Эйми все время приходится поправлять постоянно сваливающиеся с плеч бретельки платья, а у Кэссиди платье вообще без бретелек, и ложбинка на груди настолько хороша, что невольно начинаешь восхищаться совершенством анатомической инженерии.
– Она клево танцует, – говорит Эйми.
– Что?
– Кэссиди.
– А, да, наверное. Я не обратил внимания. Когда песня заканчивается, Кэссиди идет к столу и ведет за руку Маркуса.
– А вы почему не танцуете? – спрашивает она у меня.
– Ты же знаешь, я ненавижу такую музыку.
– Ну и что? Я ее тоже ненавижу. Но разве не ты всегда говорил: «Принимай непонятное»? Плюнь на все и получай удовольствие.
В ее словах есть логика. Я не из тех, кто переживает из-за недостаточно модной музыки. Я такой, как есть. Кроме того, я прекрасно двигаюсь.
– Пошли. – Я хватаю Эйми за руку, как только начинает играть еще одна жуткая мелодия. – Я дико ненавижу эту песню. Оторвемся на полную!
Однако моя рука сталкивается с неожиданным сопротивлением.
– Не знаю, – говорит Эйми. – Я неважно танцую.
– Эй, я тебя поведу, со мной любая будет классно танцевать.
– Может, позже. – Она берет свою чашку, как бы говоря: «Мне надо еще немного выпить, прежде чем ты вытащишь меня танцевать».
С другой стороны меня за руку хватает Кэссиди.
– Ты не против, если я заберу его на один танец, а?
– Хм, конечно, – отвечает Эйми. – Это даже хорошо.
На танцполе мы поначалу чувствуем себя немного неловко. Мы с Кэссиди никогда не танцевали как друзья.
– В общем, – она повышает голос, чтобы перекричать музыку, – Эйми выглядит мило.
– Ага.
– Ты тоже отлично выглядишь.
– А ты выглядишь потрясающе. Кэссиди улыбается и смотрит в сторону.
Я чувствую себя свободнее. Нет смысла отрицать тот факт, что между нами еще есть какая-то искра.
Я кручу ее, затем мы сходимся, расходимся и снова сходимся, а потом вместе движемся дальше так же плавно, как и всегда. Только один раз я делаю слишком размашистый шаг и случайно толкаю Деррика Рэнсона.
Он бросает:
– Эй, Саттер, смотри, куда прешь. Я ему на это:
– Все дело в танцполе. Он слишком мал для моего сказочно сложного танца.
– Ага, как же.
Одна песня заканчивается и начинается другая, медленная.
– Еще один танец? – предлагает Кэссиди.
– Конечно. С радостью.
Давно я не держал ее вот так. У нее слишком много того, за что можно подержаться. Тепло ее тела буквально ошеломляет меня. Духи ее пахнут так же, как она выглядит – белым, бирюзовым и золотистым. Сейчас неподходящее время и место, чтобы возбуждаться, но отыграла всего половина мелодии, а моя оборона с каждым мгновением тает.
– Надеюсь, Эйми не возражает, что мы танцуем медленный танец, – говорит Кэссиди.
– А из-за чего тут возражать?
– Ну, не знаю. Я бы возражала на ее месте.
– А как насчет Маркуса? Думаешь, он воспринимает это спокойно?
– Уж лучше бы он воспринял это спокойно.
– Тебе легко говорить.
– Ну, и как дела у вас с Эйми? – Сейчас ее губы у самого моего уха.
– Зашибок.
– Ведь ты с ней хорошо обращаешься, да?
– В вопросах рыцарства сэр Галахад – ничто по сравнению со мной.
Она смеется, и я шеей чувствую ее дыхание.
– Я заметила, как она достала фляжку и ливанула оттуда в пунш. Надеюсь, ты не делаешь из нее алкоголичку?