Закаленные страстью

Макмастер Бек

Она задержала дыхание, надеясь, что Хаг в прошлом уже попадался. Монкриф сжег следы преступлений ученого в замке, но, может, остались и другие. Подобные люди никогда не останавливаются. С чего-то же он должен был начать? Вдруг Гаррет об этом слышал? Необходимо как-то направить его на след Хага. Сама она сумела бы отобрать нужные факты и сложить их вместе, но совместная работа с Гарретом всегда давала наилучший результат.

— Не припомню. Да и экспериментами вроде тоже никто не баловался, — вздохнул он. — Что ж, ни следа Сайкса, но раз уж мы здесь, можно обыскать квартиру. Возьмешь

на себя ванную комнату?

— С удовольствием, — протянула Перри. — Тогда спальня за тобой.

Через несколько минут она нашла первую улику. В шкафчике под умывальником стояла стеклянная банка, полная коротких рыжеватых волосков.

— Что за черт?

Гаррет заглянул в ванную:

— Что там?

Перри подняла банку:

— Некто собирал свои волосы после стрижки.

— А ногтей не оставил?

— Это отвратительно! — И все же Перри открыла банку и развернула на шкафчике небольшой кожаный футляр, который ей вручил Фитц. В каждом отделении находилась стеклянная пробирка с резиновой крышкой. Перри подцепила несколько волосков тонкими щипцами, засунула в пробирку и закрыла ее, чтобы Фитц мог изучить их в лаборатории на всякий случай.

Находка ее обеспокоила. Для Хага волосы слишком светлые. У него были густые, почти черные пряди, которые он любил тщательно причесывать. Перри охватили легкие сомнения.

— Есть еще что-нибудь? — Она засунула набор инструментов за ремень. Гаррет пересказал ей подробное описание Сайкса, полученное от свидетелей — густая каштановая борода, грубый голос, высокая и коренастая фигура с плечами как у портового грузчика. Образ совершенно не подходил Хагу, но он мог замаскироваться. Волосы в теорию не вписывались, если только он не взял их у кого-то еще. С одной из жертв? Тогда зачем хранить их здесь? Перри наклонилась вперед, чтобы в последний раз заглянуть за зеркало. Пальто при этом задралось выше бедер.

— Ничего примечательного, — слегка рассеянно сообщил Гаррет.

В зеркале что-то мелькнуло. Перри подняла голову и заметила, как наглец неприкрыто пялится на ее ягодицы.

— Ты прав, — медленно произнесла она и встретила в зеркальном отражении взгляд дьявольских голубых глаз.

Гаррет улыбнулся.

Ее сердце забилось чуточку быстрее. Зараза. Перри не в первый раз ловила Гаррета за любованием этой частью женской фигуры. И все же почувствовала смущение и жар от того, что на этот раз он рассматривал именно ее. В девичестве она была высокой, щуплой и довольно неуклюжей, до того самого благословенного момента, пока не оформилась. Впрочем, мужчины никогда не проявляли к Перри интерес. Единственный, кто нашел в ней что-то привлекательное, оказался монстром.

Маскироваться под парня было удобно, но порою так хотелось уступить своим желаниям. Поймать чисто мужской взгляд. Однако сейчас, когда Гаррет решил проявить интерес, Перри не могла поверить в происходящее.

— Перестань столько об этом думать, — сказал он и сжал дверную раму. Благодаря этой исключительно мужской позе мускулы на сильных руках напряглись. Гаррет довольно улыбнулся. — А ты покраснела.

— Я об этом не думала.

— Нет? Ты такая очаровательная, когда краснеешь.

Тихие

и такие опасные слова.

— А когда не краснею, уже не очаровательная?

— Тебе идет, когда ты улыбаешься. Вот этой застенчивой улыбкой, ради которой мне обычно приходится очень сильно постараться. Ты сама-то понимаешь, как редко улыбаешься?

Она редко улыбается?

Гаррет опустил руку.

— Ты просто очаровательна, когда напускаешь на себя упрямый вид, который означает, что у меня нет ни единого шанса выиграть спор. Я все равно не отступлю, ведь дразнить тебя так приятно. Еще я люблю, когда ты сосредотачиваешься на ринге, собираясь побить меня в спарринге. И ты неотразимо привлекательна, когда спокойна, расслаблена и пьешь бладвейн. На самом деле, такой ты мне нравишься больше всего.

Взгляд его стал отрешенным, и Перри поняла, что именно Гаррет сейчас представляет. Как обнимает ее. Медленно стягивает кожаные бриджи с длинных, стройных ног…

— Тогда ты позволила мне ее увидеть. Ту женщину, чей образ на миг мелькнул в опере. Ту, чьи руки гладили все мое тело в переулке. Ту, кто улыбается, дразнит меня и так на меня смотрит, будто раздевает донага. — Гаррет шагнул к ней.

Перри тут же отступила назад. Такого она не ожидала.

— Ее? — нервно переспросила Перри. — Ты так говоришь, словно я — два разных человека. — И уперлась спиной в стену.

— Так и есть. — Гаррет помедлил, внимательно ее разглядывая. — Я знаю, что она где-то здесь. Ты будто прячешь ее, держишь взаперти, чтобы никто про нее не узнал. Я не понимаю причины. Ты не позволяешь мне, да и никому другому, узнать свои секреты, а я так хочу, чтобы ты мне доверилась. И это все больше выводит меня из себя. Я никогда на тебя не давил, думал, в свое время ты сама все расскажешь. Но похоже, не дождусь, так?

Потому что один секрет вел к другому, и Перри не представляла, как рассказать, кто она такая. И вдруг поняла, что ей отчаянно, чуть ли не до боли хочется все выложить. Гаррет — единственный, кто мог бы ее понять.

Но Перри также сознавала, как он себя поведет, узнав, что с ней сотворили герцог и Хаг.

— Нет во мне ничего интересного, — спокойно ответила она. Ради его же чертового блага.

— Позволь не согласиться.

Она снова вспыхнула:

— Что ты творишь?

Гаррет вопросительно поднял бровь.

— Заигрываешь, — пояснила Перри. — Ты никогда на меня внимания не обращал, а теперь заигрываешь. А… вчера ночью ты меня поцеловал.

— Разве? Перри, это был не поцелуй.

Черт возьми, он опять увиливает!

Перри хотела протиснуться мимо, но Гаррет перекрыл выход из ванной комнаты своим большим телом. Иногда она забывала, какой же он высокий.

— Подвинься.

— С какой стати?

— Могу назвать дюжину причин. Большинство из них связано с достаточно чувствительными нервными окончаниями и точечными нажатиями.

Гаррет медленно отступил, скрестив руки на груди. Пара сантиметров отделяла его крепкое тело от дверного косяка. Перри могла выйти, только прижавшись к нему.

Проклятье, почему он на нее давит? От злости Перри захотелось его ударить. Он думает, это смешно?