Закаленные страстью

Макмастер Бек

Парень благодарно глянул на Гаррета, а тот быстро прошел к двери. Особняк располагался всего в двух часах езды от Лондона, но по ощущениям словно находился в другой стране. Тишина укутывала окрестности плотным одеялом.

Гаррет редко покидал пределы города. Из-за непривычного отсутствия звуков слегка звенело в ушах. В Лондоне всегда царил шум, даже по ночам.

Кажется, вечность спустя после его стука раздались шаркающие шаги, дверь открылась, и выглянул пожилой дворецкий.

— Сэр?

— Меня зовут Гаррет Рид.

Я исполняю обязанности Мастера гильдии Ночных ястребов и хотел бы поговорить с графом Лэнгфордом.

— Уже поздно, сэр. Его светлость вряд ли принимает гостей.

— Если вы сообщите ему, что разговор важный, буду весьма признателен.

Дворецкий пошаркал прочь, а Гаррет остался торчать в вестибюле, нетерпеливо пристукивая ногой по полу. Оленья голова пялилась на него стеклянными глазами, а с каменных стен свисали старые знамена. Большинство украшал чертов символ дома.

Прошло несколько минут, но дворецкий наконец вернулся и с упреком посмотрел на гостя слезящимися глазами.

— Его светлость вас примет.

Гаррет с облегчением выдохнул. Вообще-то он не смел надеяться на удачу. После смерти Октавии граф жил затворником.

Дворецкий провел Гаррета в гостиную в северном крыле дома. Все окна закрывали тяжелые шторы, в камине горел огонь. Перед ним в тяжелом кожаном кресле сидел мужчина и смотрел на пламя. Оно отражалось в его голубых глазах. Хозяин, казалось, не замечал гостя до тех пор, пока Гаррет не прочистил горло.

Граф поднял голову. Его лицо ничего не выражало, будто он просто перестал чувствовать, отошел от мира и происходящих в нем событий.

— Вы не Линч.

«Похоже, все задались целью мне об этом напоминать». Гаррет воспринял фразу как приглашение к разговору и вошел в комнату.

— Ваша милость, меня зовут Гаррет Рид. После отставки Линча я выполняю обязанности Мастера гильдии.

— Он ушел в отставку? — искренне удивился граф.

— Он теперь герцог Блайт.

— А.

Пламя затрещало в камине. Гаррет указал на кресло рядом с графом:

— Не возражаете, если я присяду?

— Делайте, как пожелаете. Хотя уверен, от меня будет мало толку, с чем бы вы ни пожаловали.

— Меня интересует исчезновение вашей дочери, — осторожно начал Гаррет.

Лицо графа потемнело.

— Она не исчезла. Тот ублюдок ее убил.

— Герцог?

Казалось, все угасшие жизненные силы грфа вдруг нашли выход: ненависть.

— Монкриф, — выплюнул он. — Он убил мою дочь. Забрал ее у меня… — Голос графа сорвался; несчастный резко захлопнул рот и отвел глаза. — У него даже не хватило чести после принять мой вызов.

Невзирая на то, что Гаррет знал о герцоге, пожалуй, это можно было расценить как единственный акт милосердия в болоте лжи.

— Какой была Октавия? — Гаррет не смог скрыть интерес в своем голосе.

— Она была моей младшей дочерью. Упрямая, избалованная. Я ее обожал. — Судя по смягчившимся чертам лица,

граф говорил правду. — Ее старшие сестры, Дейзи и Амелия, красивые, добрые девочки… но Октавия… она была моей. — Его голос стал жестче. — Я ее подвел. Она несколько раз писала мне, умоляла разорвать ее контракт трэли. Я думал, это просто нервы или ее неспособность вписаться в положенную роль. У нас с супругой не было сыновей, и боюсь, я предоставил Октавии слишком много свободы. Поощрял учиться фехтованию, ездить верхом — вообще увлекаться мужскими занятиями, и слишком поздно понял, как тяжело ей соответствовать ожиданиям общества. Когда дочь умоляла меня ее забрать… — Граф покачал головой. — Я посоветовал ей приспособиться. Она умерла, потому что я ее проигнорировал.

— А как Октавия объясняла свое желание разорвать контракт?

Перри от кого-то пострадала — не герцог ли заразил ее вирусом жажды? Не он ли внушил ей страх и причинил боль? Нет, нет, она сказала, это был Сайкс — вернее, Хаг. Гаррет стиснул кулаки, прогоняя воспоминания о ее перепуганном лице.

«Держи себя в руках».

— Зачем вы здесь? — напрямик спросил граф. — Линч давным-давно расследовал это дело.

— Меня попросили снова его открыть.

Граф дураком не был. Он всмотрелся в Гаррета с такой знакомой настойчивостью…

— Кто вас нанял?

— Герцог Монкриф.

Чернота мелькнула в глазах графа, он раздул ноздри.

— Убирайтесь.

— Герцог заявляет, будто невиновен, — продолжил Гаррет, поднимаясь. — Он считает, что Октавия решила сбежать и разыграла собственную смерть.

Трясясь от гнева, граф с трудом встал.

— Этот грязный змей лжет как дышит.

Гаррет посмотрел Лэнгфорду в глаза:

— Я ему верю.

— Убирайся! Бентли! Бентли! — принялся звать дворецкого граф, идя к двери.

— Постойте! — кинулся за стариком Гаррет.

— Ах ты мерзкий…

— Стойте! — Гаррет сунул руку в карман и вынул единственную вещь, способную унять ярость графа. — Вы это узнаете?

И показал ему монету.

Лэнгфорд застыл, тяжело дыша.

— Где вы ее взяли?

— Она принадлежала одной моей знакомой девушке. Ночному ястребу. Девушка зовет себя Перри и живет у нас почти девять лет. Мне нужно знать: монета была у вашей дочери? Я должен понять, правда ли та, кого я знаю как Перри, на самом деле Октавия?

Все краски схлынули с лица графа. Он просто смотрел на монету, не в силах говорить или двигаться. Дыхание вырывалось из его груди короткими резкими толчками.

— У вас есть ее портрет? — спросил Гаррет.

— В вестибюле, — подсказал дворецкий с порога.

Гаррет глянул на слугу, затем указал ему на графа.

— У вас есть что-нибудь подкрепить силы? Для него?

Дворецкий кивнул, и Гаррет побежал в вестибюль. Там висела череда портретов, но прежде он их не заметил. Миновал пару дюжин — и замер. Вот оно.