Закат империи
Шрифт:
– Не хотите ли вы сказать, миледи, что меня сознательно ввели в заблуждение?
– сэр Чарльз, понимая, что в данном случае настаивать на прежней версии попросту глупо, перешёл к единственно возможной теперь тактике - отступлению.
– Я могу понять губернатора Массачусетса, ему было крайне неприятно узнать о случившемся, и он наверняка решил снять с себя всякую ответственность.
– Но при этом поставил в ложное положение полковника Линча и вас, - Галка усмехнулась: отступление - это хорошо, но и отступать надо грамотно. А сэр Чарльз, кажется, малость переигрывает. Правда, её такое развитие событий вполне устраивало.
– Эта бумага останется у меня, -
– На память о недоразумении, так сказать. А взамен я предоставлю вам вот эту бумагу.
И, небрежным жестом отправив английскую ноту в китайскую вазу, стоявшую на столе, Галка пододвинула к себе красную кожаную папку с тиснёным республиканским гербом.
– Что это?
– поинтересовался сэр Чарльз.
– Встречная нота протеста, как вы уже наверняка догадались, сэр. И давайте не будем тратить время на церемонии. Мы люди простые, хоть и не любим, когда нас пытаются держать за дураков…
– Нота протеста?
– мистер Хиггинс ничуть не удивился, когда сэр Чарльз молча сунул ему эту бумагу.
– Этого следовало ожидать.
– Какова наглость!
– фыркнул господин посол.
– Эта женщина осмелилась мне дерзить!
– Я вас предупреждал, сэр…
– Оставьте своё мнение при себе, Хиггинс! Меня оно волнует в последнюю очередь!
– сэр Чарльз на этот раз просто вспылил, и не придумал ничего лучше, чем выместить раздражение на помощнике.
– Разве вы не утверждали, что эта дама в ответ на нападение у Серебряной банки в обязательном порядке ответит нападением на английские суда?
– Как раз я этого и не утверждал, - язвительно проговорил Оливер: наглость сэра Чарльза ещё можно было терпеть, пока она находилась в разумных пределах. Но сейчас сэр явно хватил через край.
– Я ожидал официальной бумаги, и вот она. Теперь имеется неприятный прецедент, и у нас развязаны руки в том, что касается каперов.
– Так действуйте, чёрт возьми, а не испытывайте на прочность моё терпение!
– посол фыркнул, как рассерженный кот, и, хлопнув дверью, вылетел из комнаты.
"Боюсь, сэр, эта дама, которую вы до сих пор изволите недооценивать, преподнесёт вам несколько весьма неприятных сюрпризов, - Хиггинс позволил себе сию ядовитую мысль, благо, сэр Чарльз ещё не научился угадывать, о чём думают окружающие.
– Что же до меня, то я свою задачу выполню. Чего бы это мне ни стоило".
Никто не знал, были ли выстрелы у Серебряной банки первым отдалённым раскатом грома приближавшейся войны, или дело удастся уладить миром. Но мистер Хиггинс приехал сюда отстаивать интересы Британии. А каким способом он будет это делать - уже неважно.
"Война - значит, война. Мир - значит мир. Но Англия в любом случае должна победить. В этом её предназначение. А король… Что ж, если он изволит распускать парламент только потому, что лорды не выдали ему денег на новый "дурацкий поход", затеваемый в отместку за предыдущий…"
Боже, храни короля! Ибо нет у него врага хуже, чем он сам.
Montag (нем.) - понедельник.
По материалам В. Андриенко.
Большинство кораблей этого затонувшего флота лежит на глубинах от 16 до 30 метров. Опытные ловцы жемчуга спокойно ныряли на глубину до 20 метров.
6. "Это наша гавань…"
1
– Да что ты там мудришь, Воробушек! Они сами сунулись,
Андре Гранден, капитан большого фрегата, захваченного у испанцев два года назад и переименованного французским экипажем в "Беррийца", выразил, как показалось Галке мнение большинства. Порт-Ройял… Жирная дичь, но уж больно зубастая. И ядовитая. Налететь, пограбить и сжечь - много ума не надо. Зато последствия потом не разгребёшь… К слову, Билли, Джеймс, Жером и Влад явно скептично относились к мнению, озвученному капитаном Гранденом. И их молчаливая поддержка вдохновляла Галку отстаивать свой план до конца. Какими бы неприятностями это ни было чревато, если капитаны всё-таки упрутся.
– Откуда ты знаешь, Андре, может, они только этого и ждут?
– улыбочка "генерала Мэйна" довольно редко излучала доброту и нежность, а сейчас и вовсе был не тот случай, когда уместны подобные чувства.
– Порт-Ройял нам так или иначе придётся навестить. Но сделаем мы это в тот момент, когда это будет выгодно нам, а не англичанам.
– А сейчас, думаешь, это выгодно именно милордам?
– с сомнением поинтересовался Гранден.
– Больно сложно. Не такие уж мы важные для них птицы, чтобы они затевали такие игры.
– То-то и оно, брат, что нас уже считают достойными подобных игр, - осклабился Билли.
– Оно, может, кого и не обрадует - ведь если что, англичане пришлют сюда целую эскадру - но лично меня это устраивает. Значит нас признали!
– Да, признали, - сказал Влад.
– Но теперь и нам придётся играть по правилам для взрослых. Халявы, как в Алжире, где мусульмане, считай, не имели равноценного нам флота и армии, не будет.
– Вот именно. И раз к нам относятся серьёзно, то и мы не должны пороть горячку.
– Галка проговорила это так спокойно, будто "крутые разборки" с европейской державой случались у Сен-Доменга чуть не ежедневно и стали обычной рутиной.
– Кто торопится, тот рискует наделать кучу ошибок, а для нас ошибка сейчас равнозначна смерти.
– Тогда выкладывай свой план, Воробушек, - голос Жерома заполнил собой всю комнату, хотя он говорил вполне даже спокойно и относительно тихо.
– Не будем торопиться. Тут я с тобой согласен: погорячимся - потеряем всё…
Буквально пару дней назад "тайный орден" собрался снова. Трое пришельцев из будущего и трое осведомлённых об их истинном происхождении достаточно часто, насколько позволяли обстоятельства, обсуждали разные проблемы с точки зрения их тайного знания. Обычно это было сравнение происходящего с тем, что ещё не успели позабыть из курса истории своего мира господа попаданцы. Но позавчера сбор состоялся по совсем другому поводу. И в расширенном, так сказать, составе: к шестерым присоединился седьмой.
Готфрид Лейбниц.
Герр Лейбниц вычислил истину в буквальном смысле математическим путём. Если раньше он лишь намекал на скорость, с какой в никому не ведомом Сен-Доменге вдруг стали объявляться различные технические и оружейные новинки, то тут он просто свёл в табличку все сколько-нибудь значимые изобретения, сделанные за последние пятьдесят лет. И вышло, что по этой части островная республика за шесть лет сравнялась с Европой. Вот чего он долго не мог ни вычислить, ни даже просто предположить, так это настоящую причину такого прорыва. Всё же герр Лейбниц нашёл в себе мужество допустить невероятное, и в итоге оказался прав. "Бритва Оккама" в данном случае сработала идеально.