Закат Техномагов: Заклиная Тьму

Кавелос Джин

Еще одна драка, на этот раз он был выше, и мог отчетливее видеть лицо отца, его острый нос и синие глаза, горящие страшным светом. Споры становились продолжительнее, и все чаще заканчивались дракой, причем с каждым разом все более ожесточенной.

Отец и молодой Олвин, в стельку пьяные, ввалившиеся в роскошный офис корпорации в компании двух странных женщин. Гален вошел следом, прижав к груди свой ноутбук, и отступил в меньшую, боковую часть офиса.

Мать, склонившаяся над его кроватью, шепчущая ему на ночь:

— Твой отец выгнал

бы меня, если бы мог. Я создала корпорацию из ничего, а он хочет, чтобы она принадлежала ему одному.

Отец, темная фигура на фоне яркого неба, стоящий над ним во время одной из их бесконечных тренировок:

— Ты будешь повиноваться мне, и не будешь сомневаться во мне! Ты — мой ученик! Она для тебя — никто!

Каждый из родителей рассказывал ему о грехах другого, о корпоративных махинациях, о досконально продуманных и безупречно исполненных обманных операциях, о безжалостных интригах, целью которых была власть. Каждый стремился сделать его своим союзником. Возможно, когда-то они любили друг друга, но стремление к власти оказалось сильнее, и между ними разгорелась бесконечная битва.

Он ходил взад-вперед вдоль своей кровати, слыша доносившиеся из гостиной треск и вой энергии. Сегодня его отец орал намного яростнее, чем когда бы то ни было. Время от времени из-под двери в его комнату пробивался яркий, мерцающий свет, ярко-красное пламя сражалось за главенство с бело-голубыми молниями. Гален не хотел слышать этого, не хотел видеть. Но он не мог сидеть спокойно. Эта драка, на его взгляд, отличалась от других, сегодня его родители с особой яростью, решительностью и силой нападали друг на друга.

Галену так хотелось, чтобы он был магом — тогда бы он смог остановить их. Тогда бы он смог заставить их прекратить.

Дрожащий от злости голос матери:

— Я не позволю так относиться к себе!

Ослепительная бело-голубая вспышка под дверью, после которой он несколько мгновений видел в темной комнате ее горящее остаточное изображение. Ответный рев красного пламени, и она закричала.

Гален стукнул кулаком по панели замка, выбежал из комнаты. На бегу, он успел заметить, что никто из его родителей, кажется, не ранен, но едва узнал их в яростном огне схватки: лица искажены ненавистью, при вспышках света их черты искажались, превращались в мешанину из темных и светлых пятен. Встал между ними, и один из их ударов пришелся по нему.

Потом пальцы матери, глубоко вонзившиеся в его обожженную руку — она лечила его.

— Мы отомстим ему, мой дорогой. Не беспокойся.

Картина электронного воплощения возникла перед его глазами с необычайной яркостью: рука Элрика отрывается от груди, переворачивается ладонью вверх, показывая кольцо — черный, зазубренный камень в серебряной оправе. Кольцо с секретом. И он знал этот секрет.

Гален вошел в лабораторию, мать работала за столом.

— Я занята, — сказала она, — уходи.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Нет, подожди, — тон ее голоса смягчился. —

Почему бы тебе не подойти и не посмотреть? Я готовлю твоему отцу подарок на день рождения.

Он подошел и сел за стол напротив нее, потер рукой края обожженного участка кожи на тыльной стороне руки. Ожог еще не зажил.

— Нет-нет, подойди к мамочке и сядь рядом.

Он обошел вокруг стола и забрался на стул рядом с ней.

Она держала в руках незаконченную серебряную оправу. Подняла ее, демонстрируя ему:

— Это — кольцо. Сюда я вставлю камень, который сможет копировать все инфокристаллы, которых коснется.

— Как это?

В ответ она натянуто улыбнулась, выражение ее лица показалось Галену неестественным, и указала на небольшой, черный камень, закрепленный на рабочем столе.

— Внутренние слои сохраняют информацию, как обычный инфокристалл. Внешние выглядят идентично, но функционируют иначе, — продолжая объяснять, она добавляла к камню все новые слои.

Закончив работу, мать повернулась к нему, на ее лице появилось жесткое выражение:

— Я не такой уж плохой учитель, не так ли?

— Нет, — ответил он.

— Теперь нам нужно вставить камень в оправу, и связать со встроенной в нее микросхемой, — говоря это, она продолжала работать напоминавшими паучьи лапки пальцами.

— Значит, ты больше не злишься на него?

— Он заявил, что перевернул эту страницу и начал жить с чистого листа. Я тоже так могу.

Она прикрепила к оправе еще одну микросхему.

— Что это? — спросил он.

— Кое-какая дополнительная память, — она подняла глаза на него. — Мне известно, что твой отец рассказывал тебе ужасные истории обо мне. Но ведь ты меня любишь, дорогой, не правда ли?

— Конечно.

— Скажи мне.

— Я люблю тебя, мама.

— Покажи мне.

Он наклонился к ней и поцеловал в губы. Она так крепко обняла его в ответ, что чуть не задушила.

— Тебя по-настоящему любит всего один человек — я, — сказала она, поглаживая пальцами его спину. — Ты веришь, что он начал новую жизнь?

— Я… я не знаю, — ответил он.

— А ты веришь в то, что я начала заново?

Он не знал, что ей ответить. Если он скажет «нет», то это будет означать, что он не верит ей. «Да» будет означать, что он считает, что в прошлом она вела себя неправильно. И, как часто случалось, ни один ответ ее не обрадует.

— Я люблю тебя, — повторил он. Ему хотелось, чтобы она отпустила его.

— Твой отец — эгоистичный, жаждущий власти ублюдок. Он мечтает заполучить корпорацию. Заполучить тебя. Заполучить любую приглянувшуюся ему женщину.

Это было правдой.

Но тогда зачем она столько времени возилась, готовя ему подарок?

— Почему ты остаешься с ним?

Она разжала объятья и отодвинулась.

— Ради тебя, дорогой. Я не могу оставить тебя. Я желаю тебе только добра.

Взяла его за руку, потерла обожженную кожу на ладони. Руку пронзила боль.