Заклинание бабочек
Шрифт:
– О вашем… Планируете ли Вы приехать в М…
Ирис его не слышала. Будущее планировать пытается генная инженерия. Планированием по своему усмотрению человек способен разрушить зародыш этого будущего.
– Алло, Вы меня слышите? – прокричал в трубку Атан. – Я сейчас перезвоню…
И в трубке раздались короткие гудки. Ирис оставила трубку лежать рядом с телефоном, прерывистое ровное попискивание, доносившееся из трубки, поставило барьер между Ирис и внешним миром. Теперь она была один на один со своими мыслями. Ирис села в кресло-качалку напротив камина и стала, медленно раскачиваясь, всматриваться в мирно танцующее пламя.
«На чем же это я остановилась? –
Мысли потекли вяло и стали путаться. Погрузившись в дремоту, Ирис увидела огромный белый город, залитый солнечным светом, ладью у берега, с которой на берег сходили люди в ритуальных одеждах. Они несли носилки, в которых полулежало женское тело, накрытое покрывалом. Люди прошествовали в сторону храма. Неожиданно светило стало меркнуть, погружаясь в тень луны. Море, город, люди – все вдруг перестало существовать. Казалось, умерла сама жизнь. Только слышался надрывный, пронизанный отчаянием женский голос: «Ты лгала мне, Исида, лгала мне – твоему отражению на земле. Нет другого царства теней, и не было никогда. Оно здесь… Мы все – тени, и весь этот мир лишь тень, слепок того мира, где ты… И умереть означает начать жить! Жить там, где нет страха и боли, где твои любимые, и ты их никогда уже не потеряешь. Я ухожу отсюда, из царства теней, в твой реальный мир. Я отделяю от себя эту иллюзию силой яда…»
«Опять я вторглась в свою эволюционную память», – погружаясь в видение, поняла Ирис. С ней такое случалось: провалы, вернее, погружение в свою эволюционную память. И каждый раз она видела яркие, словно реальные, картины прошлого. Эта виртуальная реальность жила в ней в тесной связи с именем Клеопатры.
Она помнила… помнила песчаные бури: звук движущегося песка, упругую силу ветра, которая так восхищала ее.
Она стояла на башне, наблюдая поглощающую все на своем пути бушующую стихию. Ветер вздымал волны суши и моря, постоянно меняя их облик. Не был ли он той силой, которая ей нехватало, чтобы все разрушить…
«Здесь место Вечного заняли люди. Я не хочу жить во лжи. Здесь нет любви, а значит, нет Вечности. Я хочу туда, где есть Он. Только когда человек честен как дитя, в нем есть Вечное. Можно обвешаться амулетами и, шепча молитвы, бесконечно бить поклоны перед созданными человеческим воображением образами, но никогда не познать Вездесущего живого. Никогда! Это ложь, ложь! Все во лживой любви к богам и друг к другу. Ложь вокруг отравляет души людей.
А если сказать всю правду, тогда почти все умрут! Мало кто выдержит истинное знание, таких единицы. Так что же делать? Что делать? – Душа ее кричала. – Ждать своего часа, часа истины, часа великого пришествия? Есть боль и ненависть, а любви нет…Есть только ложь… Что же будет? Пусть лучше смерть в любви, чем жизнь во лжи!
Я не хочу быть соучастницей обмана. Моя правда тонет во мгле, и я становлюсь частью мглы, а значит, ложью. Я должна нести правду души, красоты и тем самым сопротивляться лжи. Мой враг – ложь. Она рядится в одежды добродетели. Она – боль и нелюбовь под маской добродетели. Ложь опутала этот мир. Ее яд парализует ум, сердце, совесть. Мы все отравлены этим ядом. Ложь правит всем. Мы ищем Всевышнего друг в друге, ищем любовь и наталкиваемся на нелюбовь под маской
– Но чтобы различать, нужно знать истинное лицо Вечного. В чем оно? В совершенстве, в любом проявлении совершенства в нас и во вне. – Спокойный ровный голос Оата-о остановил ее стенания, и тень жреца появилась из-за колонны. – Результатом страданий могут стать мудрость или страх, чистота или нечистота. Чего ты хочешь?
– Я хочу забвения!
– Забыть можно, если из памяти сотрутся мысли, действия, ощущения. А мысль, слово, действие, ощущение должны являть собой единое таинство. Все играет свою роль: цвет, запах, форма, звуки, время. Порой действо происходит при полном, казалось бы, бездействии. Каждая мерность требует своего атрибута, и в этом момент истины.
Люди умирают раньше смерти плоти. Агония длится порой долго – годами. Момент смерти тела – это уже последняя точка свернутого пространства. Гибнут одна мерность за другой, рушатся идеи, мысли, чувства, ощущения, и желание возродить их рождает порочные фантазии. Твой порок рожден не ложью, а бесчувствием.
– Мой выбор сделан, я мертва, – обреченно произнесла Клеопатра.
Река жизни, впадающая в океан Вечности, берега которой – рождение и смерть, омываются водами времени, уносящими с собой вдаль все, что пережито и прочувствовано. На дне остаются руины чьих-то желаний, неосуществленных деяний и мечтаний.
Переправиться на другой берег, испить воды, зачерпнутой из самых мутных глубин реки забвения, и вернуться обратно к берегу рождения – такой путь лежал между Клеопатрой и Ирис. Нужно было вступить один на один в схватку со стихией времени, царствовавшей над бездной забвения. Там, на том берегу, ей предстояло постичь тайну смерти, чтобы найти ключ к жизни. Без жезла власти, лишь со знаком судьбы, отправилась она в путь навстречу Смерти. Мертвые не лгут. Власть жизни там, где есть свет, а там, где его нет, там царство мертвых, царство безмолвия.
– Мой верный Оата-о, мой Учитель, прости меня. Наверное, я была плохой ученицей, но это мир не для меня, – голос обессиленной женщины стихал.
– Это твой выбор. Мы умерли бы, если бы не умирали. А ты всегда была и остаешься возлюбленной Вечного, дитя Неба. До встречи в ином времени…
Жрец исчез за колонной храма так же незаметно, как и появился. Клеопатра осталась одна в полумраке, ей некуда было идти, она уже пришла и хотела только забвения.
Последняя встреча царицы с верховным жрецом и первая встреча учителя с ученицей случились так давно…
– Ты не похожа на других! И знаешь об этом. – Слова жреца совпали с ее мыслью: «Я знаю, что я не такая как все: я – будущая царица».
– Но не только потому, что ты царской крови, Клеопатра! Твоя суть, твое Ка – особенное.
Девочка кивнула головой, обрамленной жестким париком, с чувством гордости за себя. Хотя то, что говорил ей этот старик, для нее не было новостью. «И скорей бы он закончил свои хвалебные речи», – думала он. Ей хотелось в сад, к воде, к подругам, таким же, как и она, девочкам-подросткам.