Заклинание бабочек

Ия Бруни

Ирис отдавала Крису все авансом. Он не был еще самым сильным, умным, мудрым, и в то же время был… В минуты, когда она о чем-то рассказывала, он вдруг называл одно ключевое слово-определение, которое выражало суть всей ситуации. В этом коренилась сила знания Цезаря. Он знал именно так – суть вещей, и поэтому мог предвидеть и принимать правильные решения. Ирис должна была постоянно укреплять веру Криса в себя.

Каждый раз, когда он там, на другом конце земли, испытывал

неуверенность в себе или погружался в депрессию, она погибала, металась по дому, не находя успокоения. Она молилась, вычерчивала его состояние на виброграмме, отправляла ему свою любовь, сконцентрировав ее в мысль: «Будь собой!», или просто прижимала к сердцу его фотографию и мысленно просила: «Любимый мой, единственный, возьми все мои силы, но будь сильнее! Не смей быть рабом!» Она умоляла и плакала, как над тяжелобольным. А если ей становилось невыносимо тяжело, она звонила Леону.

Порой она поступала навязчиво и своими звонками вырывала Леона из его привычного ритма. Но поступить иначе она не могла. После всего этого Крис успокаивался и, придя в себя, звонил ей, а словами «я люблю тебя» она укрепляла его силы еще больше. Она устремлялась к нему всем своим существом и, обнимая его мысленно, отдавала всю силу своей любви, и тогда у него все получалось: он делал то, что хотел и должен был делать.

– С ним все будет в порядке, я уверен. Не переживай, – нарушил молчание Леон.

– Как хотелось бы, – ответила Ирис. – Знаешь, я завела дневник.

– Как все великие, – пошутил Леон.

– А почему бы и нет? Как все великие… Буду записываю свои мудрые мысли. – Она высвободилась из объятий Леона. – И первая будет такой: «Любить – это значит впустить в себя того, кого ты любишь, вобрать всем существом и срастись с ним в одно целое, чтобы ничто извне уже не разделило тебя с тем, кого ты любишь. Он становится тобой, а ты им».

Лицо Леона стало печальным. Ирис поняла почему и стала гладить его по голове как ребенка, приговаривая:

– Знаю, ты был лишен любви с детства. Мать отдавала предпочтение ему, друзья ему, жена ему, я тоже ему! Ты любил, но не был любим. Ты добивался его внимания, досаждая ему. Ты предал его, сблизившись с его женой, и тогда твоя совесть пробудилась. Но ты должен был предать, чтобы возродиться. А она должна была быть такой, чтобы убить в нем привязанность к плотскому и посредственности, ко всему, что как трясина затягивает в рутину. Она служит этой серости. Видишь, и тебе она помогла освободиться от плотских пут. Ты пресытился ею, когда получил то, чего тебе не доставало в жизни – удовольствий. Ты получил свою порцию яда, и тогда в

тебе пробудился ты настоящий. Ты рождался из мук совести, стремился ко всему, что давало тебе жить. Ты выбрался из паутины, и тогда мы встретились, чтобы спасти его. Ему уже был назначен срок. Она тоже чувствовала это и боялась за себя. Без его сил она не сможет существовать. Ты ведь этого не забыл?

Леон, сдерживая слезы, кивнул.

– Вспомни, скольких сил стоило тебе и мне, вырвать его из этих пут, чтобы он смог подняться туда, где он впервые сказал мне «люблю», еще не любя, где он ощутил впервые вибрации своей сути, где мы вместе молча встречали рассвет, под светом нашего созвездия, где мы обретали друг друга. Там он понял: нужно что-то менять в себе…

Ты достоин огромной любви, Леон. Но ее тебе сможет дать только Небо и… все мы. Ты и я – родственники по духу, а с ним я – одно целое. Ты спросишь меня, где тогда твоя половина? Она есть, и ты знал ее в детстве. Но ее нет рядом, потому что обыденность не для такой любви. Мы живем в другом измерении, здесь мы только присутствуем. Мы там, где огонь, где мысль. А здесь степень нашего присутствия невелика. Если же происходит то, что произошло со мной, и присутствие увеличивается, то это вынужденное состояние, продиктованное свыше. Что лучше – быть созерцателем или участником, я не знаю. Это похоже на то, как если бы кукловод, оживляющий куклу, воплотился в нее и прочувствовал все изнутри. Какие это муки – вспоминая, искупать и учиться любить сразу всеми своими измерениями. Я не лгу, когда говорю «люблю» всем, кого я люблю. И действительно горжусь этой любовью. Я готова заявить о ней всему миру, всей вселенной.

А люди пока еще прячутся от самих себя и лгут. Так хочется закричать: «Не лгите!» Клеопатра никогда не скрывала своей любви. Она была честна плотью, я же теперь честна душой. Я люблю тебя как часть нашей одной на всех жизни, ты мне очень нужен. У него есть ты. Будь с ним, пожалуйста. Ты не со мной пришел, а с ним, ты его должник. Помнишь мартовские иды? Это Клеопатра вложила меч в руки Брута. Не сама, конечно… Из-за нее Брут убил своего отца. Сенат решил не допустить передачи власти Клеопатре, и сделал это. Клеопатра хотела слишком многого от жизни, я же хочу только любви.

Ты заменил мне его своей заботой и вниманием. Когда мне было плохо, ты связывал наши мысли и чувства воедино. Вы ведь одной крови, ты и он, и поэтому я могла чувствовать его состояние через тебя. Но всему когда-то приходит конец. Ты свободен теперь. Ты отдал ему долги, а мне еще предстоит.

Конец ознакомительного фрагмента.