Заклинание для хамелеона
Шрифт:
Гарпия тяжко взмахнула крыльями, уронив грязное перо.
— Ах, скверный мальчишка! — пронзительно завопила она. Поскольку изъясняться иначе гарпии не умеют, слова ее можно было разобрать с большим трудом — Да я тебе за это все кишки выпущу! — И вновь мерзко захохотала.
И тут на Бинка упала чья-то тень. Самой твари Бинк не видел, но и тень выглядела достаточно гадко. Он слышал тяжелое дыхание крупного зверя, его обдало густым запахом падали, на миг заглушившим исходящую от гарпии вонь. Эго была та тварь, что плюхала в море; она передвигалась по песку, волоча лапы.
Все, но только не гарпия. В воздухе, где ничто ей не угрожало, она могла осыпать отборной бранью кого угодно.
— Аргус, пшел вон! — заверещала она. — Он мой, мой, особенно кишки!
Она вновь вошла в пике, забыв, что у Бинка свободна рука. Сейчас Бинк не имел ничего против вмешательства этой неопрятной птички. С ней-то он справится, а вот аргус…
Невидимая тварь воинственно засопела и прыгнула, с поразительным проворством перелетев через Бинка. Теперь он ее видел: тело и хвост рыбы, четыре короткие толстые лапы, заканчивающиеся ластами, кабанья башка с клыками и без шеи. Туловище украшали три глаза, расположенные треугольником. Рыба-амфибия. Такого чудища Бинк еще не видывал.
Гарпия вовремя отпорхнула в сторону — еще чуть-чуть, и рыбина насадила бы ее на свои крутые клыки. Еще одно вонючее перо упало на землю. Гарпия разразилась непечатной бранью и выпустила струю жидкого помета, но монстр ее проигнорировал, сосредоточив внимание на Бинке. Он раскрыл пасть. Бинк сжал руку в кулак, намереваясь двинуть этому скоту по рылу, хоть и понимал, что толку от этого будет чуть. Но аргус вдруг остановился, злобно вперив взгляд куда-то поверх плеча Бинка.
— Достанется тебе на орехи, щучий сын! — злорадно завопила гарпия. — Власоглав шутить не любит!
Про власоглава, равно как и про аргуса, Бинк прежде не слыхал, но на него вновь накатило недоброе предчувствие. Он почувствовал прикосновение рыла нового, пока невидимого ему чудища. Рыло оказалось на удивление мягким, но сила толчка была такой, что едва не вырвала Бинка из объятий мясоедки.
Тут аргус, обозленный тем, что у него отбирают еду, перешел к атакующим действиям. Бинк снова прижался к земле, по нему прошлись склизкие ласты, чуть-чуть задели его — и он оказался почти свободен!
Два чудища схлестнулись.
— Валяй его во все корки! — завизжала сверху гарпия, обращаясь, должно быть, к обоим монстрам одновременно. От возбуждения она в очередной раз обделалась, едва не угодив Бинку какашкой в голову. Эх, сейчас по ней бы да камешком!
Ему удалось сесть. Одна нога оставалась прикованной к дерну, но теперь у Бинка был рычаг, чтобы вырвать из плена мясоедки и ее. Даже и не больно получилось. Он поглядел на сражающихся чудищ и увидел, как змееподобные волосы власоглава обвивают голову аргуса, цепляясь за клыки, уши, чешую, глаза, — словом, за все, за что можно зацепиться. Тело самого власоглава от горгонистой башки до копыт было покрыто панцирем, как у броненосца, и совершенно неуязвимо для наскоков аргуса. В целом власоглав был довольно заурядным четвероногим чудищем, но эти волосы — цепкие, проворные, смертоносные…
Неужели ему и вправду так хотелось обратно в Ксанф? Как быстро вылетели из головы все мерзости здешней жизни. А ведь зла в магии не меньше, чем добра. Может, и в самом деле в Обыкновении-то лучше…
— Кр-р-ретины! — затрещала гарпия, увидев, что Бинк освободился. — Уходит! Уходит! Дер-р-ржи его!
Но чудища настолько увлеклись друг дружкой, что им ни до кого не было дела. Вне всякого сомнения, победитель скушает побежденного, и Бинк будет уже не нужен.
Забыв всякую осторожность, гарпия стрелой метнулась к Бинку. Но теперь он был на ногах и вполне мог постоять за себя. Он протянул руку и схватил тварь за крыло, норовя добраться до тощей шеи. С каким удовольствием он придушил бы ее, тем самым как бы придушив все зло Ксанфа! Но она так яростно заквохтала и забилась, что ему досталась лишь пригоршня липких перьев.
Не тратя времени даром, он припустил подальше от поля битвы. Гарпия рванулась за ним, поливая его такой отборной бранью, что уши запылали, но вскоре отстала. В одиночку ей с ним не справиться. Гарпии по преимуществу трупоеды и воровки, но не охотницы. Вырывать пишу из чужих ртов — вот это для них самое то. Да и других тварей, которые шуршали и плюхали вокруг Бинка, след простыл: такие охотятся только на беззащитных.
Но где же Ида? Почему не пришла к нему на помощь? Наверняка ведь слышала, как он кричал. Если, конечно, еще жива. Не услышать шум потасовки, затеянной аргусом и власоглавом, было просто невозможно. Отсюда следует…
Нет! Она где-то здесь. Может, пошла к морю рыбку половить, потому ничего и не слыхала. За эти два дня она проявила себя бесценной помощницей и настоящей патриоткой Ксанфа. Без нее он никогда не выбрался бы из-под власти злого волшебника. Сильная, умная, надежная — не чета другим девчонкам. Жаль только, что…
И тут он увидел ее. Она отдыхала, привалившись к дереву.
— Ида! — радостно воскликнул он.
— Привет, Бинк, — отозвалась она.
Его тревога за нее сменилась гневом:
— Ты что, не видела, что на меня монстры напали? Не слышала?
— Видела и слышала, — спокойно сказала Ида.
Бинк ничего не мог понять и распалился еще больше:
— Так что ж ты не помогла мне? Могла хотя бы палку или камень бросить. Меня чуть живьем не сожрали!
— Очень жаль.
Он приблизился к ней еще на шаг.
— Ей, видите ли, жаль! Разлеглась тут, балдеешь, а я… — Он замолчал: у него не было слов.
— Вот если б ты меня из-под дерева вытащил…
— И в море утопил! — крикнул он, подскочил к ней, грубо потянул за руку… и от слабости у него в глазах потемнело.
Он все понял. Дерево навело сонный морок на Иду, а теперь и на него. Как и чары мясоедки, морок действовал постепенно. Наверное, Ида прикорнула здесь, от усталости потеряв всякую осторожность, как и он сам, и теперь дерево имело над ней полную власть. Никаких ощутимых неудобств, могу-тих отпугнуть жертву, просто тихая, незаметная утечка жизненных сил, воли… Все как у мясоедки, только тоньше, неощутимее.