Заклинание
Шрифт:
Я сам догадался. Жизненное тепло Тани осталось внутри меня. Сквозь моё прозрачное тело было видно, как внутри вьются светящиеся спирали её света. Я попытался вытолкнуть их из себя, но не получилось. Ни у кого бы не получилось, наверное. Это так трудно – исторгнуть из себя жизнь, пусть и чужую.
Сафэн, я думаю, в этот момент очень хотел меня придушить. Но он, молча приложил руку к моей груди и одновременно поцеловал Таню. Свет потянулся из меня по его руке и шее к его губам, и он вдохнул его в губы Тани.
Она улыбнулась, открыла
Таня всё ещё была в объятиях ангела, но двигаться ей это не мешало. Так что она взглянула сквозь меня, огляделась, видимо пытаясь понять, сколько проспала, потом торопливо поднялась на ноги и отряхнула одежду.
– Иди, – прошептал Сафэн.
Таня послушно сделала шаг, а я почувствовал отчаяние, потому что в этот момент ещё один светящийся кусочек её души оторвался и соскользнул вниз, затухая в воздухе. Она судорожно вздохнула, прижимая руку к сердцу.
– Уходи, – шептал Сафэн, подталкивая Таню, – уходи.
Она побрела вдоль могил к выходу с кладбища, не оглядываясь.
– Твои сорок дней на исходе? – ангел повернулся ко мне.
– Осталась эта ночь и день, – сдавлено ответил я.
– Аминь, – произнёс Сафэн и стремительно исчез во вспышке света.
Надо сказать, я очень его понимал.
– Он не от злости, – произнёс Арим.
– От злости, – вздохнул я.
– Таня погибает, ему больно.
– И виноват в этом я, – я повернулся к Ариму. – Я тяну её сюда. И я ничего не смог сделать за это время, чтобы спасти её.
Мой ангел улыбнулся:
– Когда охраняемый погибает, а мы, как бы ни старались, не можем ему помочь, и лишь наблюдаем за его страданиями…
Свет Арима померк. За тридцать девять дней я видел это впервые. Обычно ангелы светились, как лампочка вольт под пятьсот, но сейчас я наконец смог рассмотреть его без этого покрова слепящего света. У Арима была белая просвечивающая кожа. Сквозь неё виднелась сплошная сетка мелких сосудов, и ровно светились основные светотоки.
Внутри тела человека эти огромные трубки проходили от ног к голове и испускали свет вовне, равно как и набирали, а у ангела они были полностью замкнуты внутри тела. Эти создания сами создавали свет. И в отличие от человека в груди ангела билось сердце. А сейчас я смотрел, как оно раздувается и спадает, как вспыхивают огоньки и устремляются в основные сосуды. Но свет угасал, сосуды пустели, потухали.
Мне стало страшно. Если смерть ангела такова, то нет ничего прекраснее и страшнее её, словно беспомощно смотреть, как умирает добро.
– Что с тобой? – спросил я.
Арим, конечно, улыбнулся:
– Такова наша боль. Мы гаснем. Именно это случится с Сафэном, если он потеряет Таню.
– Я этого не знал, – прошептал я.
Свет ангела снова родился и ринулся по погасшим крыльям, и вот он уже весь сиял, освещая сумрачный мир.
– А ты чего болеешь? – спросил я. – Твой охраняемый в норме.
– Мы все чувствуем, – покачал головой Арим, – особенно мы с ним. Мы ангелы связанных
Мы долго сидели молча. Ветер гонял сквозь нас листья. Было так интересно ощущать, что твоё тело проницаемо. И, тем не менее, оно существует. Лёгкое, многослойное, пронизанное сетью сосудов, в которых течёт свет.
Арим сегодня никуда не спешил, как это бывало обычно, о чём-то думал. Наверное, об одном и том же со мной. Времени почти не осталось, а ситуация ухудшилась на порядок.
– Ночь заканчивается, – сообщил нам ветер.
Таня сейчас дома, спит. Когда проснётся, у неё снова будет приступ боли.
– Я должен быть с ней, – сказал я.
Арим отвлёкся от собственных мыслей, внимательно посмотрел на меня. Нет, такого взгляда я определено раньше не замечал.
– Как ты думаешь Вик, почему? – спросил он.
Я каждый день спрашивал себя о том же. Почему Таня не может смириться с моей смертью? Почему ищет меня ночью на кладбище, ждёт каждый день? Я знал почему.
Чтобы понять и принять расставание, нужно сказать и услышать в ответ: прощай. Тогда кажется, что чувство потери не так велико.
Даже выходя из дома в тапочках, на пять минут, мы произносим: сейчас вернусь. Мы говорим это, не задумываясь, где-то в душе зная, что должны дать это маленькое обещание. Чтобы другие ждали тебя, а ты сам понимал, что тебе есть куда и зачем вернуться. Каждое слово в нашей жизни имеет значение, а я не сказал Тане ничего. Ни о том, что люблю её, ни о том, что не нужно плакать обо мне. И сейчас у меня даже не было возможности объяснить ей, что её смерть разлучит нас окончательно.
– Зачем тебе? – спросил я вместо ответа.
Ангел сидел, глубоко задумавшись.
– Я не могу, – вдруг произнёс он, – не могу сказать тебе напрямую, каким образом можно поговорить с живым человеком из средней тени.
– Что?! – я действительно удивился. – Это возможно?! Арим!
И он молчал всё это время! Я мечтал поговорить с Таней хотя бы минуту, да хоть тридцать секунд! Только сказать, что люблю и ей надо жить, боже, а этот!..
Я был готов броситься на ангела с кулаками. Арим взглянул на меня и ему, конечно, стало смешно. Он расхохотался. Это было примерно то же самое, что разбегаться и биться головой о скалу. Я против ангела. Мне тоже стало смешно.
– Ты мне так и не веришь, – покачал Арим головой, и его улыбка сразу потяжелела. Похоже, он опять вспомнил, почему я здесь. – Думаешь, я просто так не говорю тебе о чём-то?
Теперь молчал я.
– Общение с живым человеком может тебя убить. Если ты погибнешь, толку от этого не будет, – сказал ангел.
– Если я не попытаюсь, погибнет Таня, – заметил я. – Толку тоже не будет. Так что надо делать?
Арим усмехнулся:
– Дружи с ветром. Он может проникать через границы всех слоёв, может переносить свет, может изменять его, менять концентрацию. Прозрачные стены для него не существуют.