Заклинатель змей. Башня молчания
Шрифт:
...Может, в быту, в повседневности они были не такими, как все, - но ведь и все были не такими, как они! Опередили свое время? Но кто-то должен его опережать. Хоть на десять секунд. Иначе оно остановится. И попросту исчезнет. Ведь времени, самого по себе, не существует. Оно определяется по событиям, по человеческим действиям.
Без них бы человечество еще бегало без штанов, со шкурой на плечах, дубиной помахивая, жутко покрикивая. «Их жизнь - моя жизнь, - с горечью думал Омар.
– А моя жизнь, можно сказать, зеркало нашего времени...» Он ощутил, как тополь на ветру, движение огромных воздушных течений,
Хватит! Сколько можно молчать? Или, если уж так, давайте забудем все, что они сделали для людей, и безмолвно, довольные своей животной сытостью, вернемся в закопченные пещеры. Или посмотрим правде в глаза.
Бог? С ним у него свои счеты. А люди... да простят ему люди, что он не дает им себя затоптать и, отбиваясь от них, наносит, быть может, излишне крепкие удары. «Я не собираюсь ни на кого клеветать, - вздохнул Омар.
– Любовь к отчизне вовсе не значит любовь к власть имущим. Отчизна одна и вечна. Правителей много, они часто меняются, и все последующие отвергают то, что утверждали предыдущие. Я хотел бы откровенно и честно рассказать, что было и есть. Кто-нибудь когда-нибудь прочитает мою книгу. Если я ее напишу. Задумается над нею. И, устыдившись за род человеческий, уже сам решит, как и что должно быть на земле».
В конце концов, смысл жизни - жизнь! Жизнь сознательная. Ее главное содержание и самоцель, если хотите. Это такой редкостный дар, благотворно могучий и беззащитно хрупкий, что всякий, кто посягает на чужую сознательную жизнь, должен быть объявлен буйным сумасшедшим и подлежит обезвреживанию.
Да, кто-то должен написать такую книгу! Не ради тех, кто уже уничтожен. Их не вернешь. Ради тех, кто жив - и будет жить. Ради тех, кто украшает землю: садоводов, цветоводов, строителей хороших дорог и прочных мостов, огромных и крепких запруд, полноводных каналов. Ради художников, способных из самых заурядных подручных средств создать чудо зодчества.
Кто, если не Омар Хайям?
Пусть! Они - как умеют, я - как знаю:
Назовут меня пьяным - воистину так!
Нечестивцем, смутьяном - воистину так!
Я есмь я. И болтайте себе, что хотите:
Я останусь Хайямом. Воистину так!
Башня молчания
Еще одна повесть о трудной судьбе, удачах и неудачах злосчастного шейха, поэта, ученого Абуль-Фатха Омара Хайяма, да не коснется его злословие недругов и друзей...
КНИГА ПЕЧАЛИ
Стихи Омара Хайяма даны в переводах О. Румера и И. Тхоржевского
В этом мире ты мудрым слывешь, - ну и что?
Всем пример и совет подаешь, - ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?
– ...Саксаул?
–
– Да, пожалуй. Два сухих ствола сплелись. Ветвей мелких нет, их ветром снесло. Взгляни, отсюда - вроде голой женщины.
– Бывают же на свете чудеса! Сколько хожу с караванами, ничего такого не попадалось...
Ну до чего же похожа черная коряга на маленькую нагую женщину. Будто, закрыв глаза и склонив голову, она, замирая, слушает медный звон каравана. Даже волосы есть у нее, густые, пышные, - видно, какой-то суеверный проезжий набросил на корягу овечью шкуру. Всегда кусты у дорог увешены всякой всячиной... Дар местным духам...
И тут у Омара в голове зашумело, ноги затряслись. К горлу из груди подкатился и перекрыл дыхание тяжелый черный камень. Коряга... вздохнула, переступила с ноги на ногу - и... открыла глаза. И увидел Омар, что вовсе это не коряга, стоящая торчком, а именно женщина: нагая маленькая женщина.
– Ты... кто?
– ошеломленный, не зная, что сказать, спросил Омар по-персидски и невольно протянул к ней руку.
В коротком испуганном взгляде он уловил крохотную искру любопытства к себе. Она, ощерив острые клыки, хрипло вскрикнула, мгновенно повернулась - и метнулась вниз, под бархан.
– Она... примерещилась мне?
– пробормотал потерянно Омар, когда видение исчезло на юге, за гребнем далекого бархана.
– Не примерещилось. Я тоже видел, и все. Это нас-нас - пустынная дикая женщина. Слыхал?
– Слыхал. Но думал - сказка.
– Ну, теперь ты увидел своими глазами. Ты, братец, постарайся о ней забыть. Не то всю жизнь будешь болеть.
Он назвал ее, вместо грубой нас-нас, - Занге-Сахро, колокольчиком пустыни.
Мечта?
У каждого есть своя несбыточная Занге-Сахро…
Как давно это было! Двадцать четыре года назад в пору, когда юный Омар, покинув родной Нишапур, спешил за счастьем в славный Самарканд.
Но где оно, счастье?
«Мир не знал человека более одаренного, чем Аристотель.
Его глубочайший разум охватил и свел в единый круг все доступные в древности знания. Свои речи в Ликейской школе в Афинах он собрал в ста пятидесяти томах, среди которых - философская «Метафизика» и трактаты по логике, физике, зоологии, психологии: «Категории», «Об истолковании», «Аналитика», «Топика», «Физика», «О происхождении и уничтожении», «О небе», «О метеорологических вопросах», «История животных», «О возникновении животных», «О движении животных», «Трактат о душе».
Не обошел в них ученый также этику и поэтику, риторику и политику».
Омар с тоской положил перо.
Завидно! В душе - ноющее томление. Он горевал, что никогда не достигнет вершин, покоренных великим греком. Хотя смог бы, пожалуй. Если б жизнь сложилась по-иному...
Летнее утро в разгаре. Иволги, майны, дрозды, отзвенев на рассвете, разлетелись искать пропитание.
Встал, подошел к тахте убрать постель, сохранившую жар Эль-Мирры. Девушка ускользнула, когда у раскрытого окна заворковала первая горлица. Омар мягко встряхнул покрывало, оно обдало его ароматом, тонким, терпким и нежным. Тюрчанка теперь и вправду пахнет миррой. Купил ей в лавке благовоний.