Заклинатель
Шрифт:
Усевшись за стол, Том просматривал стопку журналов «Квотер Хорс джорналз», ища номер, который читал года два назад. Там была статья одного тренера из Калифорнии, с которым Том был знаком; в ней рассказывалось о молодой кобыле, попавшей в страшную катастрофу. Ее, вместе с шестью другими конями, перевозили в трейлере из Кентукки в другое место, и в районе Аризоны шофер уснул за рулем, съехал с дороги, и вся эта махина перевернулась. Трейлер упал особенно неудачно – дверью вниз, и спасателям пришлось пропиливать в нем ход. Когда они проникли внутрь, то увидели, что привязанные в импровизированных стойлах лошади болтаются в
Том знал, что у тренера была своя излюбленная теория, касающаяся того, как помочь коню, учитывая его естественную реакцию на боль. Теория была довольно сложной, и Том был совсем не уверен, что все в ней понимает. Основная посылка заключалась в том, что хотя первая реакция лошади на опасность – бегство, но если она чувствует боль, то обычно поворачивается и нападает на преследователя.
Тренер подкреплял свою теорию конкретными примерами: дикие кони спасаются бегством от стаи волков, однако, если те все же нагоняют и вцепляются им в бока, кони разворачиваются и грудью встречают врага. Знание этой особенности помогло тому тренеру вылечить уцелевшую кобылу.
Том нашел нужный номер и перечитал статью, надеясь, что та поможет ему в работе с Пилигримом. В статье было мало подробностей, но одно ясно: тренер вернул кобыле утраченную душевную целостность – она как бы заново родилась; добился он этого тем, что правильные вещи для нее делал простыми, а неправильные – трудными. Все выглядело достаточно убедительно, но для Тома в этом не было ничего нового. Так он работал постоянно. Ну а то, что лошадь не убегает от боли… нет, пока он не знал, можно ли это как-то использовать. А чего он ждал? Хотел найти какой-то новый прием? Но их нет – он лишний раз в этом убедился. Есть только ты и конь, и еще понимание того, что происходит в вашем мозгу. Отбросив журнал, Том откинулся в кресле и вздохнул.
Выслушивая сегодня вечером Грейс, а еще раньше – Логана, он все время искал какую-нибудь зацепку, искал ключ или скорее рычаг, который мог бы применить. Но – ничего не находил. И вот теперь он наконец понял, что все время видел в глазах Пилигрима. Полный распад, крушение мира. Рухнула вера животного в себя и в тех, кого он любил. Те, кому он так доверял, предали его. Грейс, Гулливер – все. Ему приказали подниматься по склону, прикинувшись, что тот безопасен, а когда это оказалось не так, кричали на него и делали больно.
Возможно, Пилигрим винил себя за то, что случилось. Действительно, почему люди думают, что только им свойственно чувство вины? Том часто видел лошадей, защищающих своих ездоков, особенно детей, от тех опасностей, которые подстерегают их из-за неопытности. Пилигрим подвел Грейс. Когда он бросился на грузовик, чтобы защитить девочку, то в ответ получил только боль и наказание. А потом незнакомцы обманом схватили его, мучили, кололи шею и наконец заперли в темноте, где его ждали вонь, грязь, нечистоты.
Ночью, лежа с выключенным светом в охваченном тишиной доме, Том вдруг почувствовал, как на душу легла мучительная тяжесть. Он нашел наконец то, что искал: он знал теперь, как все было, и открывавшаяся ему картина была такой мрачной и безрадостной, что у него заныло сердце.
В том, как воспринял Пилигрим обрушившиеся на него беды, не было ничего странного или случайного. Все выстраивалось
8
В ту ночь, когда умер Мэтью Грейвс, Энни с братом гостили у своих друзей в Голубых Горах на Ямайке. До конца рождественских каникул оставалось еще несколько дней, и родители не стали забирать их с собой, видя, что в гостях им понравилось. Энни и Джордж спали в большой двуспальной кровати под сеткой от москитов. Сюда-то однажды ночью пришла мать их друзей – в одной ночной рубашке. Включив ночник, она села на краешек кровати и разбудила их, дожидаясь, пока они придут в себя. За спиной этой женщины маячил ее муж в полосатой пижаме, тень от сетки падала на его лицо.
Энни не забыть странную улыбку на лице женщины. Позже она поняла, что улыбка эта была вызвана страхом перед тем, что ей предстояло им сказать, но в тот момент, спросонья, выражение лица женщины показалось Энни неподдельно веселым, и поэтому, когда та сообщила страшную новость, Энни решила, что это шутка. Совсем не смешная, но все же шутка.
Много лет спустя, когда Энни решила, что надо как-то обуздать бессонницу (та накатывала на нее каждые четыре-пять лет, и ей приходилось платить бешеные деньги врачам за то, что они говорили ей то, что она и без них знала), она отправилась на консультацию к гипнотерапевту. В основе лечения лежал принцип поиска травмы в прошлом. Врач вместе с пациентом докапывались до события, вызвавшего начало заболевания. Затем врач погружала пациента в гипноз, внушала ему, что он находится в прошлом, и заново моделировала с ним ту, прежнюю, ситуацию.
После первой встречи, стоившей Энни сто долларов, гипнотерапевт – бедная женщина – была обескуражена тем, что Энни не могла припомнить ничего такого, что могло бы показаться причиной бессонницы. Энни мучилась целую неделю, стараясь отыскать в прошлом что-нибудь подходящее. Она поделилась своими затруднениями с Робертом, и тот вспомнил: в десять лет Энни разбудили, чтобы сообщить о смерти отца.
Врач от восторга чуть не свалилась со стула. Энни тоже испытывала удовлетворение, словно была одной из тех школьных отличниц, ненавидимых ею всей душой, которые, сидя на первых партах, изо всех сил тянут руки, чтобы учитель понял: они все знают. Вы не засыпаете, потому что боитесь, что кто-то близкий может умереть. Все отлично сходилось. Только было непонятно, почему первые двадцать лет Энни отлично спала. Но это врача не беспокоило.
Она расспрашивала Энни о ее чувствах к отцу, а потом – к матери. А когда Энни все рассказала ей, предложила сделать «одно маленькое упражнение по расставанию». С радостью, сказала Энни. Женщина изо всех сил старалась загипнотизировать ее, но была настолько возбуждена, что у нее ничего не получалось. Чтобы ее не разочаровывать, Энни по мере сил имитировала погружение в транс, с трудом сохранив серьезное выражение лица, когда женщина назвала именами родителей тарелочки из фольги и с торжественным видом прощалась с ними, выбрасывая на улицу.